Очередная мощная волна обрушилась на корабль. Она словно снежная лавина сошла с горы и всей своей силой придавила его. Удар, скрежет, визг и свист ветра всё разом соединилось, сплелось. В рубке моргнул свет. Сейнер несколько развернуло влево. Такое положение грозило ему серьёзной опасностью опрокидывания. Сразу же увеличилась бортовая качка, которая и до этого уже была непомерно большой. Вахтенному помощнику пришлось серьёзно попотеть, чтобы восстановить нужное направление движения судна. При хорошей скорости такого случиться не могло, да и поменять курс можно было бы сравнительно легко, но только не сейчас. Теперь в любой момент жди, когда тебе, как в боксе, то с одной стороны, то с другой «прилетит» внезапная оплеуха, вернее, нанесут нокаутирующий удар.

Вдруг раздался раздражающий звон вызова по системе внутренней связи.

– Слушаю. Кудинов, – ответил капитан.

– Что случилось, Самат Ринатович?! У нас тут движок чуть со шпилек не сорвало, и мы с механиком чудом не убились! – явно встревоженно прокричал стармех. Спокойным голосом в это время на корабле уже никто не разговаривал, это просто было невозможно.

– Алексей Михайлович, не волнуйтесь, это ударила о борт большая волна! Положение судна мы восстановили! У вас-то как там?! Скорость не можем прибавить?! – в ответ, стараясь успокоить своего старшего механика, громко спросил Кудинов.

– Какое там, Самат Ринатович, дай бог такие обороты держать! А если подобные этому удары участятся, то вообще ничего гарантировать не смогу! Тут и генератор может выйти из строя, тогда судно вовсе обесточится! Вслепую придётся работать и идти! – прокричал стармех.

– Я Вас понял! Будем бороться за корабль, за жизнь и надеяться на лучшее! —заканчивая разговор, сказал Кудинов.

– В нашем теперешнем положении только и остаётся – одна надежда… – уже без крика, без эмоций в голосе, мрачно ответил стармех.

Меж тем в жилом помещении судна царила следующая обстановка. Уставшие за неделю от болтанки в ледяном Охотском море в поиске и ловле рыбы, несении по очереди вахты, выполнении других работ, на своих койках сидели и лежали рыбаки. Последние несколько часов жуткого грохота и бесконечной качки скверно, муторно действовали на людей. Даже их закалённый морскими походами «железный» вестибулярный аппарат бывалых моряков иногда не выдерживал, сдавал свои позиции, как говорят, «пробивался». Такое случается только во время полного безделья, когда нет физической работы. В подобные моменты твой мозг начинает «накрывать», «сверлить» всякая чертовщина. А тут ещё кто-нибудь из друзей-товарищей, «подкармливая» своими страшными байками и без того жутко отвратительное внутреннее состояние, начинал «нести сплошную пургу». Вот тогда становится вовсе нехорошо.

Что в этом случае говорить о тех, кто незнаком с морем, кто не прошёл хотя бы один лёгкий шторм, не прочувствовал его своим нутром. В подобной ситуации, в которой сейчас очутился сейнер, им, наверное, и обычная смерть показалась бы лёгким исходом. Действительно, насколько невероятно тяжело, трудно впервые пройти это испытание, перенести эти страшные физические и физиологические муки, выворачивающие все внутренности наружу. Сюда надо для полноты добавить ещё и депрессивное, стрессовое психологическое состояние человека. Постоянное ощущение, что всё, сейчас судно перевернётся, захлюпает, забулькает, выпуская воздух из внутренних помещений и постепенно увеличивая скорость понесётся камнем на дно, в пучину морскую. А там, в этой жуткой, чёрной бездне, всем своим весом рухнет в ил, давя, разбрасывая в стороны вместе с поднявшейся мутью его живых обитателей. Б-р- р-р… Страшно об этом даже подумать. Несмотря на то, что люди на сейнере «Осьминог» были в основном опытные,