– Вам всё расскажут по прибытии, – беспомощно отвечал профессор. – Я действительно знаю очень мало.

Вскоре слёзы иссякли, словно кто-то выключил их. Осталась лишь пустота.

– Эстер… У меня есть ещё одно письмо. Я боялся, что оно может сделать вам больнее, но всё же обязан отдать его.

Джиованни достал новый конверт, и почерк брата на нём снова выбил воздух из моих лёгких. Я бездумно смотрела на письмо до тех пор, пока профессор Калисто не поднялся на ноги.

– Мы скоро прибудем. Я буду прямо за дверью. Если что-то понадобится, просто позовите.

Мужчина вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Открыть конверт я решилась далеко не сразу и минут пять просто водила пальцем по немного неровным буквам: «Для Колючки». Тадеуш отказывался учиться каллиграфии и всегда писал так, как ему было удобно.

Надорвать уголок, достать письмо… Такие простые действия вдруг оказались непомерно сложными, и всё же я справилась с собой, развернув послание.

Я знала, что каждое слово в моей голове будет звучать голосом Тадди. Каждое слово будет убивать.

Сестрёнка, это первое прощальное письмо, которое я решился тебе написать.

Я зажала рот ладонью, чтобы заглушить рыдания.

Ты, наверное, пишешь такие перед каждым походом на пустоши, как и обещала. А я вот тоже решил кое-что исследовать.

– Что, Тадди?! Что ты решил исследовать?

Разумеется, письмо не слышало моих вопросов. Тадеуш уже меня не слышал.

Эстер, если ты читаешь это письмо, то, возможно, меня нет в живых. Конечно, я надеюсь, что мы читаем его вместе и смеёмся над моей глупостью… Но на всякий случай я хочу тебе кое-что сказать: я люблю тебя, сестрёнка. И я верю, что ты станешь лучшим профессором, чем я, когда поймёшь, что это твоя судьба.

Твой Тадди

29 октября, 155 год от Зимнего Совета,

1890 год от Рождества Первозданного

Одни и те же слова. Мои слова.

Я была уверена, что однажды именно Тадеуш получит такое письмо от меня. Я даже не задумывалась о том, какую боль оно причинило бы ему. А теперь у меня был ответ: все острые и удушающие чувства впивались в голову и в грудь, не давая думать, не позволяя даже до конца осознать произошедшее.

«Мы писали одинаковые письма…» – понимала я.

– Тадди, прости меня, – шёпот вырвался из груди с новым, уже почти беззвучным рыданием.

И когда в дверь каюты постучали, письмо в моих руках насквозь промокло от слёз. Нетвёрдым шагом я вышла в коридор дирижабля к профессору Калисто.

– Мы в Венеции, – сказал он, отводя взгляд от моего наверняка опухшего и покрасневшего лица.

– Я хочу увидеть его.

– Конечно, он в крипте Академии.

На этом разговор был исчерпан, и мы направились к выходу из дирижабля, уже на подходе к которому в нос ударил знакомый венецианский запах рыбы и тины.

– Профессор Калисто… – я вспомнила вопрос, который так и не удосужилась задать. – Лорду Кроу… кхм… Отцу уже сообщили?

– Да. Он прибыл в Венецию утром.

После этих слов мой тщательно выстроенный мир окончательно разлетелся вдребезги, и, когда мы с профессором сходили с дирижабля на венецианскую пристань, я едва не упала, благо Джиованни поддержал меня под локоть. Я коротко кивнула. Этот мужчина по-прежнему оставался незнакомцем, принёсшим страшную весть. И мне пока трудно было составить о нём мнение или оценить собственное отношение.

В свете закатного солнца Венеция казалась вовсе не такой прекрасной, как я помнила. Всё вокруг было насмешкой.

– Вы готовы идти? – тихо спросил Калисто.

На секунду мне стало интересно, что бы он сделал, скажи я «нет». Но усложнять происходящее не хотелось, поэтому я тихо ответила:

– Да.

Глаза сами нашли башню Академии, возвышавшуюся над городом. Я много раз представляла себе, как вернусь в неё и буду гордиться своим братом-профессором.