Джон повысил голос:

– Пленных в яму, пусть посидят. Фишера… подготовьте к похоронам. Там в машине еще одно тело, не закапывайте пока – может, Док что найдет.

Он перевел взгляд на мальчишку.

– А мы, солдат, пойдем в медпункт.

Ребенок поднял на него странно непроницаемые глаза. Джон понятия не имел, как обращаться с детьми. Обычно его общение с младенцами заканчивалось тем, что он брал кого-то из них на руки и целовал перед камерой. Матери млели. Почему-то ему казалось, что мальчишка такого не оценит. Он немного прихрамывал, но в общем выглядел вполне здоровым.

Впрочем, от гнева Дока их обоих это не уберегло. Док сердился – Джону казалось, что это его естественное состояние.

– Ты что мне притащил? – вопросил он. – Мы что, начали младенцев в отряд набирать? Так хоть бы подгузники сперва закупили…

– Мы его сбили, – объяснил Джон. – Можешь осмотреть?

– Молодцы, – буркнул Док.

Он всегда разговаривал скандальным тоном, обращался к Джону исключительно на «ты» и от души материл раненых бойцов. Все это ему позволялось, потому что этих самых раненых он и вытаскивал с того света, цепляясь за каждую жизнь зубами и ногтями.

Он усадил мальчика на кушетку. Тот выглядел напряженным – хоть и не напуганным, – но Джон все-таки сказал:

– Не нужно бояться Дока, он злой только с виду, – и положил руку мальчишке на плечо.

Тот не отреагировал. Док стащил с него кроссовки и носки, осторожно прощупал ноги и нахмурился.

– Тут больно?

Мальчик побледнел, но только пожал плечами:

– Так…

– Так? И здесь – так?

Ребенок сжал зубы.

– Так и растак. – Док обернулся к Джону. – У мальца там, похоже, перелом, а он у тебя скачет.

Стало стыдно. Он ведь осматривал ребенка – и что, не заметил?

– Точно перелом?

– Точно скажу, когда ты мне рентген достанешь. Но похоже.

Джон в детстве сам ломал ногу и теперь вспомнил, какая адская это была боль. Он тогда тоже пытался сдерживать слезы, но выходило не очень. А уж чтоб на эту ногу ступить…

Даже сейчас от воспоминания он поморщился.

Мальчик сказал, будто оправдываясь:

– Я не ожидал, что машину занесет. Не успел сгруппироваться как следует.

– Видали супермена. Сейчас я тебе обезболивающее вколю.

– Не надо, – быстро сказал ребенок. – Мне нельзя. Правда.

Врач неверяще покачал головой:

– Да ты такой же, как вся эта братия. Ногу ломать – пожалуйста, а как задницу уколоть… Ладно, держи таблетки.

Мальчик послушно выпил лекарство и сидел на кушетке – маленький, нахохленный и отстраненный, – пока доктор накладывал ему шину. Джон обернулся в поисках Ошера или Рейна, кого-нибудь, у кого были дети; но в обозримом пространстве у медпункта никого не увидел, а выходить и оставлять мальчика одного не хотелось.

– Где ты такого взял, командир? – сквозь сигарету пробормотал Док.

Джон облизнул губы.

– Уж ты-то должен знать, откуда дети берутся.

Док замер. Посмотрел на Джона, перевел взгляд на ребенка, потом снова на Джона. Сказал меланхолично:

– Да мать же твою через забор. Ох, черт, малец, прости. Дядя больше не будет выражаться. Ну ладно, хорош, давай остальное посмотрим…

С остальным у мальчика все оказалось в порядке, если не считать ободранного локтя.

– Кстати, – сказал Джон. – Ты случайно не можешь сделать анализ ДНК?

Нелегальный анализ, по законам Гибеи, – но что у них тут легально?

– А как же, – ответил Док. – И пересадку мозга. Кое-кому здесь очень надо.

Джон покачал головой и оставил пацаненка под присмотром Дока. Он не знал, что думать об этом, – не знал даже, как начать об этом думать.

Мира Терах… Если очень напрячься – вспоминается такая. Возможно, он действительно гульнул с ней в Нофе во время увольнительной. Но все отпуска того последнего года виделись сейчас как в тумане…