– Признак чего?

Натали фыркнула.

– Того, что вряд ли когда-нибудь побываешь…

– Ах, да! Ну конечно!

– Мне кажется, ты о чем-то своем думаешь… Или ты мне не рада. Тогда зачем приглашала?

– Ну что ты! Конечно рада! – поспешила заверить Наталья, стараясь избавиться от некоего замешательства, хотя это ей никак не удавалось.

– А помнишь, как в тебя был влюблен завуч Никита Фомич? Он, кстати, еще жив. – Натали великодушно поспешила ей на помощь.

– А в тебя физрук Борис Борисыч. Мы его еще Бобиком звали.

Снова помолчали. Наталья (любительница шахмат и прочих мудреных игр) сочла, что уже можно использовать домашнюю заготовку.

– А я тут случайно нашла клад, – сказала она с расчетом на то, что впечатлительная и всему верящая Натали округлит глаза, замрет от сладкого ужаса и воскликнет: «Да ты что?! Неужели?!»

Но та лишь слегка улыбнулась, явно уступая подруге право быть впечатлительной и доверчивой.

– И что же за клад?

– В ящике кухонного стола, под старой клеенкой. Помнишь, ты у меня однажды убирала, а я тебе не все заплатила под предлогом… ну, да это не важно.

– Стоп. Какой же предлог?

– Да, господи… сказала, что поистратилась.

– А сама?

– А самой открытка пришла из мебельного. Вот и собирала по крохам. А ты что допытываешься?

– Да так, просто любопытно. Ты меня тогда голодной оставила: ни копейки не было. Недаром несколько ночей таджик снился, накрывающий ладонью тюбетейку с золотом. На тебя, подруга, надеялась.

– Ну, прости, прости… – Наталья притянула к себе Натали (рука лежала у нее на плече). Но та не очень-то поддалась, вывернулась к ней боком, и пришлось искать место, куда поцеловать (дружески чмокнуть).

– Что ж, рассказывай дальше. Повествуй. – Натали явно была чем-то удручена, раздосадована, иначе бы Наталья обиделась.

Но та стерпела – лишь вздохнула и продолжила повествовать (обидное словечко):

– Потом все хотела вернуть, но мы долго не встречались, и я, если по-честному, забыла. А тут выдвигаю ящик стола, а там, под клеенкой, пожелтевший конверт с надписью: «Натали за уборку». Так что получай. – Наталья протянула ей конверт.

Та равнодушно, без всякого интереса повертела его в руках. Из конверта выпала, завертелась волчком и закатилась под стол монета, но Натали за ней даже не нагнулась. Не нагнулась и все же спросила:

– Долг-то с процентами возвращаешь?

Наталья слегка растерялась.

– С процентами? А ты какие берешь?

– Шучу, шучу, – успокоила ее Натали.

– Слава богу, а то я подумала, что ты теперь… – Наталья по-девчоночьи прыснула в ладонь, – крутая.

– Круче не бывает.

– Ты по-прежнему убираешь? А то у меня тут соседи спрашивали…

– Скажи, что по-прежнему. Только у них сбережений не хватит, чтобы со мной расплатиться. Я теперь в долларах беру.

– Бедняжечка ты моя. – В заверениях подруги Наталья усмотрела признак ее беззащитности и отчаянной непрактичности. – В долларах она берет. Дай я тебя расцелую.

На этот раз Натали поддалась, и подруги вторично расцеловались.

Посидели на подоконниках и по рюмочке выпили из охотничьей фляжки, припрятанной за портьерой. Наталья хотела налить еще, но не лилось: нечему было литься. Поболтала – пусто. Удивилась такому безобразию, но тотчас вспомнила, что эта фляжка бросовая – в ней было всего на донышке. Зато есть еще одна, наполненная до половины и тоже припрятанная в укромном месте. Она взяла Натали за руку и повела к верстаку, за которым когда-то толстовствовал дед. Поискала глазами и извлекла из-под брезентовой рукавицы фляжку. Отвинтила крышечку и разлила по рюмкам.

– За что пьем? – спросила Натали беззаботно, чтобы это не выглядело так, будто она ставит подруге в упрек, что первый раз выпили просто, без всякого тоста.