Радостью моления наполнялись мысли Михаила. Нигде больше не встречал он такого единения душ и сердец людских, как здесь, в храме. Каждый из присутствующих молил о своем, о личном, но одновременно с этим все вместе молились они во славу Божию и за каждого из живущих на этой многострадальной земле, и за саму землю.

Слова молитвы лились, словно капли животворящего родника, утоляя духовную жажду пришедших в храм и наполняя сосуды греховных душ чистейшей влагой истинной любви. И Михаил старался всем сердцем своим припадать к этой бездонной чаше, пропуская через себя каждую каплю этого святого и воистину неисчерпаемого источника, дождем проливающего милость Господню и тем исцеляющего немощь духовную и греховность телесную.

– Да усладится ему беседа моя, аз же возвеселюся о Господе. Да исчезнут грешницы от земли, и беззаконницы, якоже не быти им, – благостным эхом прозвучало вокруг.

И после этих слов далекой картиной промелькнула в голове Гаврилова мысль о его бывшей жене, о ее измене и о тех душевных муках, которые претерпел он после того дня.

– Зачем, зачем я думаю о ней в храме Божием? – подумал про себя Михаил, – она недостойна этого. Но нет, я не должен сердиться и гневаться. Я пришел сюда, чтобы быть выше этого, чтобы забыть, чтобы простить. Мне нужно очистить душу свою и мысли свои перед Богом, ибо в ее поступке есть и моя вина.

– Благослови, душе моя, Господа, – проницательно пронеслось по храму.

– Благослови, душе моя, Господа, – повторил Михаил.

– Слава Ти, Господи, сотворившему вся, – монотонно пропел хор.

– Слава Ти, Господи, сотворившему вся, – старательно вторил ему Гаврилов.

– Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

В этот момент священник с диаконом обходили с кадилом церковь и кадили святые иконы и всех молящихся. А когда священник проходил мимо Михаила, то их взгляды на мгновение пересеклись, и по глазам святого отца Михаил понял, что тот узнал его и даже еле заметно кивнул ему головой в знак одобрения его усердной молитве. Почувствовав это, Гаврилов трижды поклонился до самого пола и, вдыхая благодатный запах церковного кадила, осенил себя крестным знамением.

К концу пения псалма священник и диакон вошли в алтарь.

– Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе Боже, – трижды пропел хор.

После каждения Царские врата закрылись, как закрылись они когда-то для согрешивших прародителей. Радостное и торжественное богослужение закончилось, и с этого момента начиналось покаянное моление о прощении грехов.

К тому времени, когда диакон вышел из алтаря северной дверью для произнесения великой ектении, Михаил стоял возле иконы Божией Матери и самозабвенно крестился.

– Миром Господу помолимся, – возвестил диакон.

– Господи, помилуй, – протяжно ответил хор

– О свышнем мире и спасении душ наших, Господу помолимся.

– Господи, помилуй, – вновь разлетелось по всему храму, и эти слова прошения вскоре заполнили все пространство церкви, покаянно витая в воздухе, обращенные ко Господу.

– О мире всего мира, благосостоянии святых Божиих Церквей и соединении всех, Господу помолимся.

– Господи, помилуй.

– О святем храме сем и с верою, благоговением и страхом Божиим входящим в онь, Господу помолимся.

– Господи, помилуй, – протяжно пропел Михаил и далее, на протяжении всего покаянного моления, он либо старательно повторял слова великой ектении, либо просто слушал красивые песнопения и, выхватывая отдельные, очень быстро произносимые слова иерея, думал о том, к чему в данный момент обращала его покаянная молитва.

Но все время, о чем бы Гаврилов ни старался думать, мысль его, будто ведомая кем-то, приводила его к одному и тому же выводу о его личной греховности, нечистоте помыслов, безумном стремлении к страстям и всевозможным человеческим порокам.