Она горько вздохнула и вспомнила, как ещё год назад торговала в магазине овощами, и содрогнулась.

«Нет уж. Характер, как характер. Бывает и хуже. И жениться вроде серьёзно собрался. Ну, а нос… Если в профиль не смотреть, то вроде и не очень страшный. Подумаешь – нос, – она прихлопнула комара на шее и поправила цепочку с кулончиком. – Зато подарки дарит. А сестрёнка ещё маленькая, и мама на двух работах мучается, чужие квартиры убирает. А кого ещё найдёшь?».

– Да у тебя же клюёт. Тяни, растяпа, – услышала она у себя над ухом, вытащила удочку с рыбкой, да так неловко, что запутала леску в прибрежных кустах ивняка.

– Саш, – испуганно и тихо позвала она.

– Ну, что? – у молодого человека клевало, и он, не отрываясь, смотрел на прыгающий поплавок.

– У меня запуталось, – по-детски наивно сказала Веруля, предчувствуя недоброе.

– Подожди, – отмахнулся Саша, – сейчас поймаю и распутаю.

Поймать ему не удалось. Рыбка поиграла с наживкой и уплыла. Поплавок замер над водой.

Саша посмотрел на Верулю, на её удочку и завёлся по новой:

– Ты куда её тянула?

– Так с другой стороны ты стоишь, я бы тебе помешала, – начала оправдываться Вера.

– Сказать надо было. Вот ведь раззява какая!

– Я говорила, – промямлила девушка.

– Что ты говорила?

Веруля замолчала. Сашечка осторожно высвободил леску, снял карася и опустил его в садок.

– Ладно, – примирительно сказал он. – Не умеешь, и не надо. Давай тесто, а то на червя что-то плохо стало брать.

Девушка старательно дотянулась до пакета, раскрыла его, вытащила оттуда ком теста и протянула его Саше.

Саша принялся ловить на тесто. Карасям новая приманка понравилась, и клевали они хорошо. Молодой человек опять таскал одну рыбу за одной. Он был доволен. Давно не был на рыбалке, да ещё с таким уловом! Мишка треснет от зависти. Но сам виноват, не поехал. Дела у него! Саша посмотрел на девушку. «Ну вот. Сидит несчастная, замёрзшая, оскорблённая. А так – вроде ничего. Жениться, что ли, на этой дуре? Вон – молчит себе в тряпочку. Другая бы уже поругалась А эта: „Сашечка, Сашечка“».

Вскоре молодой человек поймал себя на мысли, что уже темнеет, клёв прекратился и пора сматывать удочки.

Девушка шмыгнула носом. Вот этого молодой человек не любил.

– Замёрзла? – с опаской посмотрев на неё, перевёл он трагедию в другую плоскость.

– Угу, – согласилась с ним девушка. В конце концов, ей и на самом деле уже становилось холодно, а слёзы были ни к чему.

– Ну и хватит. Пошли к машине, – молодой человек смотал удочки, вытащил из воды садок, сказал «ого!» и протянул его девушке.

– Понесёшь! Доверяю, – сказал он важно.

Потом он выбросил в воду тесто и остатки земли с червями, взял удочки и полез на пригорок. Оттуда он протянул руку девушке, вытащил её на тропинку и, раздвигая крапиву, пошёл к машине.

Девушка с садком, полным рыбы, послушно семенила вслед за ним, стараясь не окрапивиться и радуясь тому, что экзекуция закончилась.

Высокая, покрытая пылью крапива, растущая вдоль дорожки, излучала тепло. Солнце уже село. Было торжественно тихо. А уставшая и притихшая природа блаженно отдыхала от дневного зноя.

– Борт полста четвёртый, заходите на посадку, – сказал Костик.

Рубашка на его спине была совершенно мокрой. Всю смену он занимался тем, что разгребал последствия трёхдневной нелётной погоды. Три дня подряд разверзались «хляби небесные», за сплошной дождевой завесой не было видно ни зги и аэропорт пребывал в наглухо закрытом состоянии. Так что их большой знаменитый остров, напоминающий на карте плывущую красивую рыбу, оказался как будто отрезанным от всего остального огромного и густонаселённого мира. Сегодня же наконец установилась вполне приличная лётная погода, так что диспетчерской смене пришлось очень туго: самолёты садились, взлетали, следовали мимо. И всеми этими разнонаправленными перемещениями надо было руководить и держать под неусыпным контролем.