Они действительно ехали очень быстро, главным образом потому, что Сантариал в совершенстве освоил этот способ перемещения в пространстве. Фаэтон слушался его так, будто они были одним целым, и это не могло не восхищать Лотоса, который уже понял, насколько техника у архаиков капризна и предубеждена по отношению к любому, кто дерзает ею управлять. Из них троих Сантариал был единственным, кто получал откровенное наслаждение от поездки.

Наплывавший на них горный массив носил звучное имя Дракона и действительно напоминал рептилию, припавшую к земле и поднявшую гребень. Ночь наступала постепенно, исподтишка, захватывая территорию с методичностью опытного воина. Верх фаэтона был откинут, и сумерки принесли с собою свежесть и ароматы ночных цветов. Несмотря на сгущавшуюся тьму, лес был чётко виден и Лотос вскоре понял, почему: стволы и кроны деревьев светились своим собственным светом – бледно-фиолетовым, обволакивающим и призрачным.

От такого открытия мурашки снова пошли гулять по коже Лотоса, а его голова сама собой втянулась в плечи.

– Это лес Забвения, – произнёс Сантариал. – Один из последних девственных лесов Немира.

– Даже будь он самым распоследним, я бы не плакал, – скривился Нандоло. – Какой-то замогильный у него вид.

– Это лишь твоё впечатление.

Между тем Лотос буквально впился взглядом в панораму, детали которой всё больше прорисовывались, мозаично складываясь в действительно впечатляющее, волшебное зрелище. Робость постепенно уходила, уступая место первобытному восхищению. Спустя четверть часа фаэтон легко вошёл под лесной полог, нарушив светом фар привычную геометрию теней, и словно окунулся в сказку, главными героями которой выступали деревья – молчаливые и бережные хранители прошлого. Стволы местных исполинов были мощными, кора на них бугрилась, и чудилось, что на деревьях выступают тысячи пузырьков. Они стояли на некотором расстоянии друг от друга, точно солдаты в боевом построении, а между ними разросся путаный кустарник, над которым кружили ночные мотыльки. Отражая свет зеркальными крылышками, они напоминали искры – лёгкие холодные искры, что не гаснут на подлёте к земле…

Это слишком мало напоминало реальность и слишком походило на декорации – и тут Лотос вспомнил, что ему всё это напоминало.

Гастроли Эльнского королевского театра. Единственные в его жизни.

Фантасмагорическая пьеса о том Немире, которого больше не было…

Сантариал выключил мотор и повернулся к Лотосу с таким видом, словно намеревался сообщить крайне интересную новость. К удивлению гиганта, в руках Сантариала будто по волшебству появился предмет, похожий на длинный металлический цилиндр с выступами по краям, напоминающими рыбьи жабры.

– Знаешь, что это?

Лотос кивнул. Ему доводилось видеть боевые самострелы архаиков, правда, в основном на гравюрах в картотеке Энстона. Два или три случая за всю историю криминальной статистики произошли не без участия этих убийственных штучек.

– Лучшее оружие для изгоев общества, – Сантариал коротко рассмеялся, а Нандоло поёжился, словно в смехе по такому поводу было нечто предосудительное. – Работает по известному принципу: заряжаешь здесь, оттягиваешь там, вылетает отсюда.

– И насколько хорошо работает? – проговорил Лотос, поневоле заражаясь его азартом.

– Как прицелишься, – холодно ответил Сантариал.

Он забрался на сложенное переднее сиденье и выпрямился во весь рост, покачивая самострел в ладони.

– Хочешь пострелять?

Лотос опустил глаза, успевшие, однако, предательски сверкнуть.

Архаик улыбнулся и протянул ему самострел.

– Одно условие, – проговорил он, как только рука Лотоса легла на гладкий ствол, – по живой мишени.