Фрейлина молчит, избегая смотреть на меня, но головой отрицательно качает. Не обидел. Ладно. Тогда что?

Обняв Варию, усаживаю на свою кровать, которая оказывается ближе всего. Глажу по голове, успокаивая и пытаясь разобраться в причинах её состояния. Что, надо честно признать, оказывается сложным делом. Не потому, что она говорить не хочет. Просто каждое слово даётся ей с трудом. А уж связанными фразы можно назвать весьма условно. Мне приходится постараться, чтобы сложить из них цельную картину. В итоге получаю следующее: сначала Ваймон пытал Варию на предмет чувств к нему, а потом и сам признался, что любит.

— Я в обморок чуть не упала, — сквозь всхлипы лепечет подруга. — Думала, он просто терпит меня и ждёт, когда привязку... можно будет сбить. А он...

Ну, братик, удивил. Что же ты так внезапно разоткровенничался? Неужели Ларилина пошла в наступление? Других причин я не нахожу, скорее наоборот, вчерашний визит вице-короля во дворец становится понятным. И твоё мрачное настроение после посещения. Обсуждали свадьбу, по всей видимости.

Правда, всё равно непонятно, чем Вария, то есть её осведомлённость, тебе поможет. Против воли родителей ты не пойдёшь и стать женой ей не предложишь, а официально признать своей фавориткой не сможешь, пока она несовершеннолетняя... Стоп!

— Что он попросил? — спрашиваю прямо, потому что только в ответе на этот вопрос и может крыться причина состояния девушки.

Фрейлина снова всхлипывает, комкая воздушную ткань юбки, бросает на меня быстрый затравленный взгляд и с не меньшим опасением смотрит на томлинку.

Ясно. Брат затеял какую-то авантюру и потребовал поклясться, что Вария никому не проговорится. Наверняка даже мне.

И всё же я не сдамся.

— Рильмина?.. — выразительно смотрю на присевшую на диван у окна наперсницу.

— А что я? — изумляется та, округляя глаза. Несколько секунд непонимающе хлопает светлыми ресничками, а когда до неё доходит, в чём причина, обиженно восклицает: — Девочки, ну вы чего? Я ничего никому не скажу! Зачем мне кого-то подставлять? Я и сама в такой же подвешенной ситуации. И честно вам всё рассказала. Ничего не скрыла. А ведь это тоже был секрет!

Верно. Рильмина, может, и кажется грубовато прямолинейной, зато говорит то, что думает. Когда я спросила про привязку к некоему томлинцу и поинтересовалась, уж не к Тогрису ли, она с лёгкостью это подтвердила. Даже не попыталась уйти от ответа. Хотя, в общем-то, могла и не признаваться — реальных доказательств никаких, лишь косвенные признаки. Мало того, томлинка и своих дальнейших планов не скрыла, совершенно открыто заявив, что ждёт не дождётся совершеннолетия, чтобы возникшее влечение убрать.

— Я дорадой была, когда, узнав про ранение Тогриса, упросила брата взять меня с собой! — сердито делилась с нами своими мыслями фрейлина. — И если до этого чувствовала к ферту лишь лёгкую симпатию и заинтересованность, то несколько месяцев, проведённые у его постели, окончательно меня в него влюбили. Теперь сама этому ужасаюсь, знаю же, что он на мне не женится. А я женой быть хочу!

Откровениям я не слишком удивилась. Ожидаемо, да. Потому с лёгкостью поинтересовалась, не предлагал ли ей Тогрис после совершеннолетия стать его фавориткой.

— Щас, — язвительно хмыкнула в ответ Рильмина. — Принц в этом качестве меня даже не рассматривает. Никого не рассматривает. Знаешь, сколько у него неофициальных любовниц? Когда мой брат за Даграной ухаживал, мы во дворце некоторое время жили. Так вот, почти каждую ночь в покои Тогриса новая девица наведывалась. Желающих попытать счастья и поймать будущего короля не так уж мало. А он этим пользуется.