При такой биографии недолго и Горбачёва в добром фараоне углядеть. Одна беда, сохранились слова писателя Ефремова про что на самом деле его книга. Вот послушайте:

«Повесть «На краю Ойкумены» написана в 1945 году, когда у нас полностью отсутствовали книги, художественно излагавшие древнюю историю или рассказывавшие о дальних, тропических странах. Я объединил в повести обе задачи и попытался их решить на основе марксистского анализа истории и социалистического гуманизма».

По-моему, исчерпывающе сказано. Дальние страны, древняя история, марксистское понимание истории. Зачем придумывать то, чего и в помине нет в этих двух повестях?

Не менее коварно и название сей фундаментальной статьи. Сергеев пишет про поиски Ефремовым «третьего пути». Понятно, это отсылка к известным словам Сталина, что никакого третьего пути нет. Или вперёд к социализму, или назад в капиталистическое рабство и неизбежный империализм. Вот Вам и весь третий путь.

Правда в том, что нигде, кроме оговорки в одном крайне сомнительного происхождения письме, Ефремов не сказал о товарище Сталине дурного слова. Книги его – великая мечта о лучшем, более справедливом обществе. Никогда наш народ не был ближе к правильной дороге, чем в «Сталинские времена».

Любые попытки либеральных деятелей потоптаться на нашей истории, наших замечательных писателях ведут ровно к одному. Не сказать об этом лучше самого Ивана Антоновича:

«Прекрасное служит опорой души народа. Сломив его, разбив, разметав, мы ломаем устои, заставляющие людей биться и отдавать за Родину жизни. На изгаженном, вытоптанном месте не вырастает любовь к своему народу, своему прошлому, воинского мужества и гражданской доблести. Забыв о своём славном прошлом, народ обращается в толпу оборванцев, жаждущих лишь набить брюхо и выпить вина!»

Рабочих на фронт, фабрику закрыть

Бастующих работников отправили на мобилизацию. А мастера – подпевалы Прохорова пытались остановить фабрику назло рабочим. Совершенно ядерные мемуары Сталинского наркома финансов Арсения Зверева.

Зверев – могучая фигура, два десятка лет командовал финансами нашей страны. Уволился со скандалом за год до Хрущевской реформы 1961 года. Прямо заявил, что это не реформа, а грабёж, маскирующий банальный подъём цен.

Есть даже история, что в ходе горячего обсуждения реформы революционный нарком порылся в портфеле и вытащил верный наган ещё времён Гражданской. Чуть не застрелил тогда Никитку.

Звучит, конечно, как байка, но характер у Зверева и правда был крутой. Если и не наганом, то словом Хрущёва припечатал, наверняка, крепко.

Зверев пишет очень просто чем была Россия при царе и чем стала при Ленине и Сталине. Не для буржуя или дворянина, с позиции самого простого человека. Да он сам ровно таким простым рабочим ткацкой фабрики и был.

Родился в деревушке под Москвой, родители простые – рабочий и крестьянка. В семье тринадцать детей.

В цветущем царском двенадцатом году Арсений вынужден идти на ткацкую фабрику, чтобы прокормить семью. Рабочий Зверев – ровесник века, ему всего двенадцать!

Никаких скидок ребенку не делали, выполнял ту же взрослую работу. Впрочем, одна скидка была – платили ребёнку вдвое меньше, чем обычному рабочему, по 34 копейки в день.

Условия труда жесточайшие, целый день в испарениях ядовитых анилиновых красителей для ткани. Зверев вспоминает своего первого наставника – рабочего – проборщика Якова Чудесова. Тот был гордостью цеха, умелый и ловкий специалист. Но через несколько лет от ядовитых испарений потерял зрение и работать уже больше не мог.

Работал ребёнок по десять часов в день. Жили в рабочем общежитии – грязный и тесный барак с жесткими нарами. Про жизнь основной массы рабочих в цветущие царские годы тоже пишет: