Мы смотрели на резвящихся собак в саду.

– Как Жак подрос! – Камилла восхищённо покачала головой, и удивительные прозрачно-золотистые глаза заискрились на солнце. – Он будет исполином!

– Боюсь, что скоро мне будет непросто удерживать его даже на строгаче.

– Тебе?! Да ты свободно жонглировал стокилограммовой Ли! – Она высмеяла мои жалкие попытки сохранить статус заурядного индивида. Но обнаружив на моём лице немалую досаду, на удивление, тут же подыграла. – Но в любом случае, здесь не физическая сила союзник. Посмотри на меня и Ли. Всё дело в воспитании.

– Не знаю, какие проблемы в моём воспитании, но когда Жак видит тебя и Лику, ему окончательно и бесповоротно сносит башню.

– О, не одному ему. – Тепло улыбаясь, леди увлеклась перебиранием ракушек и не расслышала мою нецензурную ремарку. Я напрягся, хотя понимал, что она говорит всего лишь о собаках. Но озабоченное животное уже несло:

– Похоже, что у вас с Ликой одинаковые проблемы. – Я опустил голову, делая вид, что подбираю осколки камня с пола. – Удивляюсь, как при таком количестве претендентов ты до сих пор не замужем. Или твоё сердце ещё не занято?

Камилла не оторвала оценивающего взгляда от иссохшего, с налётом соли, чучела морской звезды, зажатой в резиновой перчатке, но лукаво сузила глаза:

– Какой неожиданный вывод, падре. Меня поражает Ваш консерватизм. Когда это «занятое сердце» являлось решающим фактором для удачного замужества?

– Фу-у… Неужели ты настолько прагматична? А любовь? – Я вопрошал с деланным пафосом, но меня уже колотила мелкая дрожь.

– Предпочитаю не болеть, чем потом лечиться. – Камилла отвлеклась от панно, а я рассмеялся, открыто лаская взглядом причину своего существования:

– Видимо, ты ещё не испытала ничего подобного, чтобы поменять своё мнение. – Несмотря на мою надменную усмешку, от неё не скрылась печаль в неожиданно осипшем смехе собеседника.

– Ну, судя по твоей патетике, ты безнадёжно болен, – Камилла поставила диагноз и нахмурилась. Бархатное контральто приобрело требовательный тон. – А тебя-то почему это волнует? Мы же договаривались.

Я скорчил за её спиной такую вымученную мину, что впечатлил свою собаку до икоты, но отбился правдоподобным алиби:

– Хочу выяснить степень подозрительности твоих родителей на мой счёт.

– Хоть и несвоевременно, но актуально. Я помолвлена. – Она по-прежнему была поглощена творческим процессом, словно в этом обстоятельстве не было ничего важного. А мне перекрыло кислород. Я не скрыл брезгливости и выплюнул:

– Неужели это тот неповоротливый бройлер на стероидах? На нём твой художественный вкус отдыхает? – Хищник боролся с гипервентиляцией. Но сама виновница невозмутимо раскладывала на полу камни по цветовой гамме:

– Гордон, дыши. Иван во вкусе моих родителей. Кстати, он скоро приезжает.

– Что, булыжники закончились? – Я не удержался и пнул объёмный мешок с галькой. Леди снисходительно усмехнулась:

– Нет, терпение закончилось.

С юмором висельника регистрируя у себя приступ панической атаки, я судорожно глотал воздух и остервенело долбил по искусственному камню:

– У него проблемы с самообладанием?

– Ты мимо цели. – Камилла иронично приподняла брови, наблюдая беспощадную утилизацию плиты белого песчаника неадекватным каменотёсом. Я оторвал голову от черепков, а сострадательное чудо пояснило. – Закончилось терпение моих родителей, введённых в заблуждение твоим частым появлением.

– Значит, парень прибывает с миротворческой миссией? Пацифиздить? – Я старался не материться. Но коварная пантера мгновенно уловила скрытый подтекст.

– Он тебе понравится. У него такое природное очарование… Он душка!