Рычащая пантера озорно сощурила глаза и закусила ворот моей рубашки:

– Голодной хищницей. – Обескураженного гостя подхватили под руку и повели в кухню. Камилла уже была гостеприимной заботливой хозяйкой. – А теперь завтрак!

После двух часов жёсткого оспаривания моего исключительного права на участие меня всё-таки снабдили спецодеждой. Мы вошли в зимний сад. Хищник просканировал оранжерею и не совладал с иронией:

– Не я один подвергся репрессиям? Мой несчастный апельсин, в лучшем случае, вянет на помойке? – Смутившись, Камилла отвернулась к декорированной стене. Я двинул себе по лбу и уже был за её спиной. – Простите, леди. Но мне придётся потрудиться, чтобы найти аналог.

Её натянутый голос оборвал мой фарс:

– В нём нет необходимости.

Демаскированный хищник похолодел и обречённо уточнил:

– Нет? Ты аннулировала мой… п-подарок?

– Он наверху. – Она резко развернулась и уставилась в моё удивлённое лицо. – Он был со мною рядом. Все эти дни. Я очень волновалась. А он – всё, что у меня осталось от тебя. – Я беспрекословно привлёк её к себе и уже гладил по плечам рыдающее чудо. – Это было ужасно. Я сразу не сообразила, что ты ушёл. Жак остался. Твоя машина перед домом. А потом, отец. Он позвонил тебе. И… и…

– Шш, мой Ангел. Я с тобой. – Я обхватил ладонями её затылок и прижал своё сокровище к ноющей левой стороне грудины. Повинуясь импульсу, она справилась с пуговицами моей рубахи, и её горячая мокрая щека прильнула к обнажённой коже. Хищник со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы: «Как же хорошо! Кожа к коже. Как я проголодался…». Боль затихала. Но она не унималась:

– Но как? Ещё день тому назад у тебя был рецидив. Папа сказал, что тебя готовят к сложной операции. Он разговаривал с твоим отцом. Ты был без сознания. И вдруг звонишь. Я уже думала, что у меня очередная галлюцинация.

Она отстранилась, чтобы посмотреть в моё лицо, и я включился:

– А вот об этом я бы хотел узнать подробнее. Мигрень – заболевание в основном, наследственное.

– Я скорее, вхожу в то немногое число счастливчиков, у которых ассоциированная мигрень развилась на почве стресса и нервного перенапряжения.

– Давно? – Я зацепился за ничтожные улики в надежде напасть на след её аномальной виктимности2. Но леди моментально задраила щиты и, побледнев, уклончиво ответила не своим высоким голосом:

– Нет. Я впервые обратилась к специалистам. До этого у меня были приступы обычной мигрени. От переутомления. Но такое я испытывала впервые. – Она не просто отошла от меня к деревьям, а абстрагировалась от присутствия постороннего субъекта. Я не давил, ждал естественного раскрепощения. Аромат вибрировал. Но хищник только сжал челюсти и отвлекал себя замысловатыми мотивами панно. – Всё это жутко неприятно.

– Поделись. Уверен. Я пойму. – Хищник замер от девочки на расстоянии вытянутой руки, не смея на неё давить нарастающей тревогой и одновременной зависимостью. Но когда она заговорила, я задохнулся от ужасного прозрения:

– Это было странно. Казалось, что взбунтовались все мои неврологические функции. Сначала проявлялось слабое свечение. Туман в глазах. Было такое ощущение, словно мигрень проверяла почву. Осторожно. Как ночной квартирный вор – ювелирно, точечно. – Она помедлила, а ржавый комментатор предоставлял отчёт:

– Мигрень? Ассоциированная? Хм. Неврологическое заболевание. Со спорной не выявленной патофизиологией. Тактика не лишена изящества. Кто же автор?

Я не успел сосредоточиться на предположениях, как она продолжила:

– Но постепенно признаки усиливались.

– Галлюцинации?

– Да, – торопливо избавляясь от недавних слёз, она заволновалась. – Неясно, мутно, размытые очертания, всполохи. А потом появились силуэты.