Отрабатывает ипотеку. И ипотека-то в каком-то дурацком районе. Если бы здесь, в городе будущего… Но здесь другой порядок цен. Ей квартиру снимает компания, сама бы она не потянула. Но надолго ли. Компания может разориться, развалиться, саморасчлениться на другие компании. В компании никакой надежности нет.

Департаментом рулит «двинутая» Анна Геннадьевна, 45-летняя шизоидная дама. Дама, уверенная во Вселенской бизнес-миссии компании. Не владелец, не совладелец, не учредитель. Такая же наемная сошка как Ника. Анна Геннадьевна – миссионер, всю жизнь проведшая в боях за бизнес, при чем – за чужой бизнес. Без семьи, без мужа, без детей. Изнывающая от безделья и неприкаянности в выходные. Забрасывающая сотрудников истероидными посланиями в мессенджерах, начиная с вечера пятницы.

И вот сейчас – катастрофа. Понадобятся деньги. Нужно будет на что-то жить, ведь на декретное пособие не протянешь. Потом сидеть с ребенком. Они с Федей не женаты. В сущности, Ника даже не знает, любит ли она Федю. Иногда, когда они просыпались вместе и нежно потягивались в обнимку с утра, ей казалось, что да, это и есть – любовь.

В офисе она смотрела на молодых и перспективных парней в дорогих синих костюмах. Понимала, что вот оно – будущее, вот она – выплаченная ипотека, вот он – безоблачный декрет. Красивая детская комната с картинки, частный садик по системе Монтессори, одежда «с иголочки», поездки в аквапарк по выходным всей семьей и ожившая панорама пяти звезд отеля в Тосса-де-Мар.

Вот только синие костюмы не хотели всего этого. Один даже прямо так и сказал, неэлегантно взял ее за подбородок: «Детка, не спи, где работаешь».

Костюмы гоняли по стриптиз-клубам, устраивали сабантуи в джакузи с азиатками, по понедельникам возвращались в офис с бодуна и в кофе-брейках обсуждали свои подвиги, не особо смущаясь присутствием женской половины офиса.

При встрече с ними Федя сильно проигрывал. Но было что-то такое, что удерживало Нику от расставания с ним.

Гуща растеклась по блюдечку и ровным счетом ничего не показывала. Ника почесала ногу носком тапочки на каблуке. На барной стойке завибрировал смартфон. Роскошная последняя модель смартфона в чехле со стразиками, взятая на год в лизинг. Пришел очередной групповой мессадж от неугомонной Анны Геннадьевны.

«Иди, сделай аборт. И ты вот так в 45 будешь по вечерам сидеть и мессаджи рассылать» – сказал кто-то голосом бабушки-гадалки в голове у Ники. Ника ужаснулась.

§§§

Вдали была видна Кога, раскинувшаяся между лесами. Поезд замедлил ход.

Ручка кабины повернулась, и машинист вышел в вагон.

– Заклинило, – сказал он. – Не откроется мост, заледенел. Будем тут стоять пока не оттает.

– Эх, милок! – бабка вынырнула из мешка, в котором она озабоченно рылась с момента нашего отъезда из центра. Она распрямилась. Усмехнулась, глядя мне в глаза. Подняла руку и громко щелкнула пальцами.

– Спасибо, – сказал машинист, возвращаясь в кабину.

Полотно задрожало под колесами. Поезд медленно тронулся. Мимо окна поплыли проржавевшие, некогда крашеные светло серой краской, фермы моста. Кога была величава даже во сне, укутанная чуть просевшим снежным ковром, местами с полыньями, местами пересеченная следами. Человеческих среди них не было.

§§§

Хлюпин изнывал. Он сидел на расшатанном стуле с оторванным и съехавшим набок сиденьем. Хлюпин ждал сенсации. Допотопный компьютер медленно погибал в заваленном бумажками углу. Процессор задыхался в вое кулера.

Тайком от Когевской районной газеты Хлюпин халтурил.

Он не считал свою халтуру вопиющим нарушением Когевского городского режима (КГР), о соблюдении которого каждый, работавший в городе, давал подписку, а потом тут же режим нарушал. Халтурили почти все. Хлюпин не разглашал производственных тайн прославленного КИЭй и считал это более, чем достаточным.