– Потом, все потом, – спокойным голосом ответил Иван, – сейчас надо вещи перенести, самим переселиться, с хозяевами познакомиться.

– Да какие там вещи, Вань! – впервые, с момента возвращения Шукалова, она засмеялась, расплываясь в улыбке на опухшем от слез лице. – Два кулька тряпок вперемешку со вшами, да ворох одеял, бичевой обвязанных. Живем как в хлеву. Ты же сам все видел. Ни каких условий. Не помыться, не постираться.

– Теперь и мыться и стираться в тепле будете, – тихим, но твердым басом ответил он ей и зашагал, поправив на плече винтовку, в сторону крыльца.

Уже через час суетилась возле печи хозяйка дома, обеспокоенная тем, что ее новые жильцы прибыли из очень неблагополучных и почти антисанитарных условий пребывания, чем, соответственно, могут навредить ее домочадцам, принеся с собой какую-либо заразу.

– Это сразу выкидывайте или, давайте я в печи сожгу, – затрепетала она, увидев тот небольшой скарб, что принесли с собой ее новые постояльцы, – лучше я вам новое все дам, у меня есть.

Сидя на лавочке возле водной двери Иван молча наблюдал за суетливой, аккуратной и очень чистоплотной хозяйкой дома. Об этом говорило все состояние ее, буквально до блеска, ухоженной избы. Повсюду лежали цветные половицы, на окнах были расшитые занавески, на спальных местах ажурные кружевные наволочки на стоящих от крахмала подушках. На столах были чистые скатерти с бахромой по краям, а проемы в маленькие комнатки, что выходили из горницы, занавешивались красивыми шторами, подвязанными на уровне пояса золотистыми поясками.

Когда-то давно, еще ребенком, Ивану довелось побывать в домах с подобным убранством в ближайшем уездном городе, куда он с дедом возил на телеге продавать на местном рынке излишки своего крестьянского труда. Видя добротно выращенные крупные плоды свеклы, капусты, сочных яблок, репы, лука, горничные и кухонные работницы состоятельных хозяев забирали иногда весь товар, щедро расплачиваясь, даже после небольшого торга, и просили довезти только что приобретенное прямо к дому. Десятилетним мальчиком Иван управлял лошадью, запряженной в повозку, и вел ее до нужного строения, а потом сам заносил корзины и мешки с продуктами. Пользуясь моментами, когда он оставался один, а принимавшая товар хозяйка отлучалась, он украдкой смотрел сквозь дверные проемы, что вели из, как правило, закопченной кухни в светлые помещения столовой и гостиной, где повсюду была видна резная мебель из темных пород дерева, расшитые скатерти, половики и ковры, шторы с бахромой на окнах. Из таких помещений тянуло каким-то необычным для простого крестьянского паренька запахом. Пахло кожаной мебелью, чистотой, иногда духами или сладким табаком. Наслаждаясь и удивляясь увиденному в доме состоятельных хозяев, он с трудом возвращался в кухню, едва услышав за спиной шаги домработницы.

Едва оказавшись в новом для себя месте, он отметил много сходства в убранстве избы, где предстояло жить его семье, но подчеркнул ту разницу, что существенно отличала богатое дореволюционное домовладение с отдельной кухней и множеством комнат и, хоть и не маленькое, но все же жилище простых людей.

Он вспомнил свой родной дом, в котором вырос и прожил всю свою жизнь, вплоть до ухода на фронт в августе прошлого года. Этот дом построил для своей семьи, будучи совсем молодым человеком, его дед, тоже Иван. Он родился за несколько лет до отмены в Российской Империи крепостного права. Рос смышленым, трудолюбивым и чрезвычайно любопытным мальчиком, от чего его отец приложил немало усилий, чтобы дать сыну хотя бы самое минимальное образование, какое было возможно для простого крестьянина. Старшему Ивану довелось окончить церковно-приходскую школу в большом селе, что находилось на некотором удалении, которое не позволяло ребенку просто ходить на учебу каждые день. Пришлось искать возможность поселить его к дальним родственникам, договариваясь с ними о его проживании, подносить им подарки и оплачивать постой сына. Вложенное потом сполна отразилось на подросшем мальчике, ставшим едва ли не единственным в своей и окрестных деревнях человеком, умевшим не только читать и грамотно писать, но еще и постоянно занимавшимся своим самообразованием. Он осваивал художественную литературу, книги по сельскому хозяйству и, даже по магии, чего в круге не делал вообще никто, даже из помещиков.