– Красивая, – тихо вымолвил он на своём ломаном русском, но тут же осёкся и пожал плечами, пытаясь скрыть своё произношение.

– Богом нам дана, – священник не обратил внимания на акцент, – а народом сбережена.

Церковь имела вид крестово-купольной конструкции. Основной купол господствовал над центральной частью здания, а множество маленьких, расположенных по периметру, создавали впечатление небесного венца. Антонио шагнул ближе и заметил, как мелкие резные узоры на деревянных колоннах у входа, словно переплетение виноградной лозы, рассказывали свою тихую историю о труде мастеров, создававших это чудо.

– Неужели всё это вручную? – наконец не удержался он, указывая на орнамент у входа.

– Вручную, сын мой. Тут пот и молитвы наших предков. А это, – он провёл рукой по большому кресту, вырезанному на дверях, – наша защита от зла.

Антонио задумчиво провёл пальцами по грубой поверхности. Тепло дерева, кажется, передавалось прямо в его ладонь, как будто само здание благословляло его.

– Когда ты внутри, чувствуешь себя ближе к Богу, – продолжил отец Федор, открывая дверь. – А сейчас, сын мой, давай попросим Господа дать силу этой земле и её людям.

Они вошли в церковь, и Антонио тут же ощутил, как всё вокруг наполнилось особой тишиной, царившей внутри, казалось, окутала их, словно невидимое покрывало. Казалось, стены храма поглощали все звуки снаружи, оставляя только пространство для молитв и мыслей. Лёгкий запах воска и ладана окутал их, а скромные деревянные иконы, обрамлённые простыми рамами, излучали незримый свет.

Стены, высокие и строгие, были украшены фресками и мозаиками, которые, несмотря на потускневшие краски, сохраняли своё величие. Изображения святых, святых мест и сцены из Евангелия оживали в мерцающем свете свечей, заставляя Антонио затаить дыхание.

– Какая красота, – едва слышно произнёс он, чтобы не нарушить священную тишину.

– Это работа наших мастеров, – ответил отец Федор, гордо оглядывая стены. – Они вложили душу, чтобы запечатлеть нашу веру.

Антонио подошёл ближе к одной из фресок, изображавшей Рождество Христово. Её детали были удивительно чёткими, даже спустя годы: светлый лик Марии, склонённой над младенцем, мерцал добротой и теплом. Каждая складка её одеяния, каждый мазок напоминали о величии момента.

– Эти сюжеты… они европейские? – с удивлением спросил Антонио, указывая на детали архитектуры.

– Да, – священник кивнул. – Наши мастера вдохновлялись лучшими примерами. В этой церкви переплетаются традиции. Вера едина, а её выражения многолики.

Антонио провёл пальцами по деревянной колонне. Поверхность была резной, покрытой сложным орнаментом – переплетением лоз, цветов и птиц. Работа была настолько тонкой, что казалась ожившей.

– Наружные фасады такие же? – спросил Антонио, оборачиваясь к Фёдору.

– Ещё красивее, – ответил тот с лёгкой улыбкой. – Но в этом есть глубокий смысл. Внешняя красота привлекает взгляд, но настоящая сила – внутри, в душе.

Священник провёл его дальше, к центральному алтарю. Здесь мозаики сияли особенно ярко, отражая свет десятков свечей. Казалось, что изогнутые линии и яркие цвета мозаик складывались в молитву, обращённую прямо к небесам.

– Это место пропитано историей, – задумчиво произнёс Антонио.

– И надеждой, – добавил отец Федор. – Здесь люди приходили искать утешение и поддержку. Сейчас вы здесь, чтобы молиться за спасение деревни.

Антонио кивнул, чувствуя странное волнение. Он осмотрелся, замечая даже мелкие детали: вытертые половицы, на которых, кажется, отпечатались шаги десятков поколений, старые подсвечники, на которых висели остатки застывшего воска, и образа, смотрящие с высоты, словно призывающие к вере.