Пытаясь отвлечься от невесёлых мыслей, Том занялся ужином. К приходу Полли и Адама многое надо успеть. Утром он сходил в магазин за продуктами и вином, а теперь собирался приготовить что-нибудь посложнее макарон и картонных сосисок, на которые его хватало в последние две недели.

Он вытащил из холодильника куриную тушку – раздобыть свинину не удалось, а о говядине тем более думать было нечего. Впрочем, эта курица выглядела лучше, чем иные её сестры, раздувшиеся от воды и стероидов. Или чем там накачивают кур? Полли рассказывала, но Том забыл, какая именно дрянь превращает цыплят в монстров-переростков. Так или иначе, с тех пор он обходил их стороной, выбирая тушки поменьше.

Разделав синеватую птицу, он натёр её солью, перцем и остатками специй, которые нашлись в кухонном шкафчике – похоже, пришло время пополнить запасы в Пустом доме. Надо предложить Адаму сходить туда вместе, он ведь тоже любит приправы.

Том оставил курицу мариноваться и принялся за картошку. Полли ненавидела этот процесс, а ему нравилось чистить и резать жёлтые клубни, укладывая неровные кусочки слоями на смазанный маслом противень. Он делал это самозабвенно, полностью уйдя в свои мысли, и, по мере того как в мусорном ведре росла горка срезанной кожуры, злость и тревога покидали его, сменяясь умиротворением.

Том вспоминал, как накануне они сидели здесь же, на кухне, и он рассказывал Полли о том, что услышал от Адама. Она, как обычно, устроилась на подоконнике и болтала ногами, куря сигарету за сигаретой. На ней было чёрное домашнее платье, а поверх него – старый свитер, который она выпросила у Тома, когда тот собрался уже его выкинуть. Окно было распахнуто, и он сидел на диване, завернувшись в плед. Чахлый обогреватель кое-как спасал от осеннего холода, но оба понимали, что, если в ближайшие дни не включат отопление, им придётся несладко.

Они могли говорить спокойно, потому что кухонное окно выходило на задний двор двух магазинов – хозяйственного и продуктового, и шумная дневная суета работников, таскавших товары из грузовиков на склад, по вечерам сменялась плотной тишиной. Единственный фонарь освещал пятачок перед домом, и, если бы кто-то бродил поблизости, он не остался бы незамеченным.

Полли пыталась казаться беззаботной, но, пока Том вёл свой рассказ, на её лбу то появлялась, то исчезала напряжённая складка, а к моменту, как он умолк, морщинка окончательно утвердилась на своём месте. И ещё до того как Полли что-либо произнесла вслух, Том понял, что оба они думают об одном и том же.

– Это ведь ловушка, – сказала она тихо, полувопросительно.

Он пожал плечами.

– Это было первое, что пришло мне в голову. А теперь я не знаю.

– Ну а что ещё это может быть, по-твоему?

Он вздохнул, задумчиво запустил пальцы в непослушные тёмные волосы, завернул за ухо отросшую прядь. Полли напряжённо следила за рассеянным взглядом его больших серых глаз, тщетно пытаясь догадаться, что сейчас творится в этой странной голове. Том будто бы смотрел внутрь себя, отрешённо и даже мечтательно.

– Ну, если отбросить очевидную версию о подставе, то значить это может практически что угодно, – произнёс он как будто издалека. – Я понимаю, это нелепо звучит – когда Адам мне всё рассказал, я, как и ты, первым делом подумал о ловушке. Но всё же. Оставь сомнения на секунду. Просто пофантазируй.

Его блуждающий взгляд остановился на Полли, и она невольно вздрогнула от дикого блеска, мелькнувшего в его глазах – если бы она сегодня видела Адама, то, конечно, узнала бы этот нездоровый огонёк – судя по всему, его лихорадка оказалась заразной. Ещё десять минут назад умиравший от усталости Том вдруг оживился, придвинулся поближе к столу, одеяло сползло с плеч, оставив его в лёгкой футболке, но холода он не ощущал.