Наконец вот они – двери в туалеты, мужской и женский, хотя сложно представить, чтобы местную публику волновали подобные условности. Полли толкнула левую дверь с наклейкой, на которой был изображён белокурый мальчик в голубом комбинезоне и с игрушечным грузовиком на верёвочке. Внутри тусклый свет лампочек без абажуров еле-еле выхватывал из темноты ряд туалетных кабинок, два писсуара и каменную стойку раковины с четырьмя кранами. Полли поймала своё отражение в зеркале напротив входа и вздрогнула: растрёпанные чёрные волосы и тёмные провалы глазниц в плохом освещении придавали ей сходство с несвежим мертвецом. Как хорошо, что всё это лишь игра света и тени и примерно так же в этом зеркале выглядит каждый.

Зловещий двойник задержал её внимание не долее чем на секунду, а потом Полли увидела его – с виду бессознательное тело, привалившееся спиной к стене возле одной из кабинок. Рядом на полу валялись комки туалетной бумаги, которую он, похоже, использовал в качестве носового платка.

Она хлестала его по щекам не меньше трёх минут, когда Доминик наконец приоткрыл глаза. Они были непроницаемо чёрные, и другой бы заподозрил, что их обладатель до сих пор под кайфом, но Полли знала, что это лишь эффект освещения в сочетании с очень тёмной радужкой, которая с непривычки пугала тех, кто видел Доминика впервые.

– А ну-ка вставай, – прошипела она, влепив ему увесистую оплеуху и хватая поудобнее за предплечья, чтобы, покрепче упершись ногами в пол, потянуть на себя его тщедушное тело.

На её счастье, Доминик был худым и не слишком высоким, иначе ей не удалось бы сдвинуть его с места, ведь в таком состоянии он становился тяжёлым и обмякшим, как мешок промокших дров. В блаженной полудрёме он бездумно зашаркал ботинками по плитке, словно пытаясь помочь Полли поднять себя, но что-то пошло не так, и Доминик вновь оказался на полу, на этот раз на четвереньках. Полли едва удержалась, чтобы не пнуть его ногой под дых, потому что к этому моменту досада и злость готовы были выплеснуться из неё, как вскипевший бульон из кастрюли.

Доминик словно почувствовал угрозу и приложил все усилия, чтобы не рухнуть ничком на пол и мужественно ползти в сторону раковины. Там Полли снова помогла ему подняться, потянув за ворот кожаной куртки, – на этот раз успешно – и, открыв кран на полную, подтолкнула к нему Доминика.

Она безжалостно плескала ему в лицо холодной водой, от которой разило железом, чувствуя себя злобной детсадовской нянькой, а потом, когда он немного ожил, безапелляционно скомандовала:

– Два пальца в рот!

И он подчинился, и следующие десять минут с короткими передышками исторгал из себя ту дрянь, что успел принять с сегодняшней ночи.

Всё могло быть куда хуже, Полли знала это, и сперва не очень надеялась, что самый простой обряд очищения тут поможет. Он мог вообще не прийти в себя, и тогда она отправилась бы за Эриком, чтобы тот помог оттащить безвольное тело в одну из задних комнат бара. К счастью, Доминик по всем признакам этой ночью налегал исключительно на выпивку, что и спасло ситуацию. Вскоре он поднял голову над раковиной и встретился глазами с отражением Полли.

Оттуда, из зазеркалья, на неё смотрело худое бледное лицо в обрамлении всклокоченных тёмных волос, и на нём – огромные глаза такой первобытной черноты, что становилось страшно. Во всяком случае, она помнила, как ей становилось страшно когда-то давно, когда она ещё не привыкла к его диким глазам. Теперь же Полли лишь отмечала про себя, что синяки под ними разрастаются и скоро явно захватят половину лица, а тонкие губы сегодня уж слишком нездорового фиолетового оттенка – должно быть, Доминик изрядно замёрз, валяясь на голом плиточном полу.