– Сударь, чему обязан столь ранним визитом?

– Как я уже сказал, это я прислал вам рукопись старого дневника, – недовольно скривившись, ответил де Байстен.

Он задумчиво пожевал губами и, покосившись на бутылки с напитками, продолжил:

– Хочу поблагодарить вас за проделанную работу. С большим удовольствием прочитал вашу вторую книгу. Конечно, не совсем точно все изложено, но в целом вполне достоверно. Я здесь, чтобы помочь вам закончить жизнеописание нашего героя. Берите в руки перо и бумагу, а мне дайте рукопись.

Я взял с книжной полки и передал гостю толстую пачку потрепанных листов дневника главного действующего персонажа моих книг. После чего, сдвинув в сторону посуду на чайном столике, освободил себе место и приготовился записывать.

Гость молчал. Я в недоумении поднял голову и обнаружил, что де Байстен пристально смотрит на меня каким-то странным взглядом. Застигнутый за этим занятием, мой новый знакомый смущенно кашлянул и уткнулся в бумаги. Он немного поворочался в кресле, устраиваясь удобнее и шурша страницами дневника. Найдя, наконец, в рукописи нужное ему место, де Байстен чуть хрипловатым голосом начал неспешный рассказ. С первых же слов я убедился, что мой гость действительно подробно изучил древний документ и без труда разбирает его самые трудные фрагменты. Время от времени рассказчик умолкал, подолгу глядя в пылающий камин, а затем, заглянув в лежавшие на коленях записки, продолжал свое повествование. Ваш покорный слуга скорописью записывал его негромкую, как будто доносившуюся из другой эпохи речь.

Итак, со времени последних событий в жизни главного героя прошло три месяца…

И в камне бездушном

Жизнь может родиться.

Что мертвым казалось

Вдруг вновь возродится.

Горный великан Тгамшуффер по прозвищу Каменный лоб упорно стучал железным заступом по гранитной скале. Мысли тяжело ворочались в массивной, обильно посыпанной рыжей пылью, голове громадного тролля.

Его жена Ертраголла, с гордостью носившая прозвище Снежная лавина, который год ворчала и жаловалась на тесноту в их пещере. Мол, не помешает супругу-лежебоке заняться расширением семейного жилища. Сварливая женушка почему-то вбила себе в голову, что им просто необходимо обзавестись десятком-другим овечек. К слову, вышеупомянутая голова троллихи представляла собой весьма странное сооружение. Похожая формой на огромную тыкву, она была постоянно чем-то разукрашена. Чаще всего это украшение было венком. Материалом для сего незатейливого головного убора могло послужить все, что угодно: от засохших ромашек до прелой соломы. В дополнение к венку супруга, желая поразить мужа и редких гостей, могла обвязаться гирляндами из разноцветных тряпок. Порой она добивалась, действительно, сногсшибательного эффекта, полностью преображаясь. И возвращавшийся утром с охоты Тгамшуффер вздрагивал и надолго застывал на месте, не узнавая свою дражайшую половину после очередной смены наряда.

Засевшая в твердокаменной голове Ертраголлы мысль о расширении пещеры и приобретении овечьей отары совершала где-то глубоко внутри замысловатые круги и время от времени просилась наружу. Вот тогда из узкой щели рта троллихи нескончаемым камнепадом начинали сыпаться слова. Гремя и перекатываясь гулким эхом по пещере, они не давали спокойной жизни Тгамшуфферу. Супруга настойчиво перечисляла «несомненные» выгоды от жилищных перемен. Мол, на обед всегда будет кусок свежего мяса. Выпас отары можно делать по ночам, подальше от посторонних глаз, внизу, у подножья Сонной горы. Овечкам там вполне хватит сочной травы и есть даже небольшое озерцо. А потом, глядишь, от здорового питания у них с Тгамшуффером долгожданные детишки-тролльчата появятся. Постепенно перерывы в приступах словоизлияний у Ертраголлы становились все короче. А последние полгода троллиха жаловалась на тесноту в пещере целыми днями и ночами напролет. Наконец терпение Тгамшуффера, не выдержав такого напора, лопнуло. Месяц он готовился. И вот, как-то раз вечером, вместо того, чтобы как обычно отправиться на ночную охоту, тролль занялся расширением семейного жилища. Он взял огромный железный заступ и, скрежеща им по каменному полу, понуро побрел в дальний угол пещеры. Спину ему сверлил торжествующий взгляд супруги, варившей на огне похлебку из костей. Дойдя до выбранного заранее места, Каменный лоб тяжело вздохнул. Как приятно было бы сейчас выбраться на прогулку под горой. Полюбоваться звездами, удобно лежа на горном склоне. Побродить по лесу, распугивая забавных зверюшек и птиц. Быть может даже дойти до Южного моста, чтобы поболтать со старым приятелем – соседом Хрруфталлем по прозвищу «Тролль под мостом». Возможно, у того есть интересные новости из Большого мира, полученные от проходящих мимо путников. Но от всего этого сегодня пришлось отказаться. Тгамшуффер обреченно вздохнул и огляделся. Здесь в самом дальнем закутке пещеры было темным-темно, но, как известно, тролли не нуждаются в освещении. Они могут прекрасно видеть в даже полной темноте. В этом месте тролличьего жилища вглубь Сонной горы уходил высокий коридор, заканчивавшийся тупиком. Именно здесь по замыслу жены должен располагаться загон для домашнего скота. Выбранное место нужно было только слегка расширить. Каменный лоб высоко поднял заступ и, что было силы, ударил им в стену. Большой кусок скалы откололся и с грохотом упал на пол подземелья. Работа началась. Тгамшуффер постепенно вошел в нужный ритм. Вверх-вниз, удар следовал за ударом. Рожденные в глубинах темных пещер, тролли имели тело по своей твердости не уступавшее камню и интуитивно понимали внутреннее строение гор. К тому же эти великаны обладали могучей силой. Благодаря мощным точным ударам, углубление в стене пещеры быстро увеличивалось. Неожиданно конец железного орудия провалился в дыру. Недовольно ворча, тролль вытащил заступ из отверстия. Из пролома неожиданно сладко пахнуло цветами. Каменный лоб замер на месте, глубоко задумавшись о составе цветочного аромата. Тгамшуффер считал себя большим знатоком горных цветов и трав. Удивительно, но никто и никогда не пытался спорить с ним по этому поводу, как впрочем и по какому-то другому. «Так, точно есть лаванда, – тяжелыми камнями перекатывались мысли в голове великана. – Вот фиалка, а это…»