Выхожу в широкую прихожую, накинув по дороге свое платье и на ходу завязав поясок. Заглядываю в кухню, не обнаруживая там никого, пройдясь по квартире, застываю как вкопанная перед балконной дверью. Саша стоит за ней, курит и пока меня не видит. Хмурюсь в полной готовности рвать волосы на своей голове. У нас же ничего не было? Я же не могла упиться так, что ничего не помню, верно? Растираю лицо ладонями, а Доронин выходит с лоджии.

- Ну ты и спать, конечно, - хлопает дверью.

- Как я здесь оказалась?

- Ты почти уснула в подъезде.

- Я не могла… или?

- Или, Баженова, или.

- Блин…

- Ты вчера с горя или от радости? – ухмыляется.

- Мне нужно домой, - разворачиваюсь и начинаю натягивать на себя плащ.

- Марин, - подперев косяк плечом, - так и будешь бегать?

- Нет. Но сейчас мне нужно домой, я должна все осмыслить. Ты не имел права вчера это делать.

- Делать что? - вновь эта дурацкая улыбочка и шаг ко мне.

- То самое, - перекидываю сумку через плечо.

- С Яковлевым поговори, если этого не сделаешь ты, это сделаю я.

- Что? Ты охренел?

- Нет.

Касаюсь пальцами кулона, который он вчера на меня повесил, и со всей силы дергаю его вниз.

- Это твое, - кладу на тумбу, - пока!

Доронин.

Длительный выдох после громкого хлопка дверью. Стискиваю зубы, чувствуя прилив бешеного раздражения. Прохожусь взглядом по прихожей, чуть дольше задерживая его на порванной цепочке. Ладно, будем считать, что в этот раз слово за ней.

 Смахнув кулон в ладонь, выбрасываю его в ведро под раковиной и, накинув куртку, еду в «Сапфир». Сегодня день икс, от которого зависит мое будущее, это волнует и пугает одновременно. Не знаю, хочу ли я этого, но, если во всей этой ситуации, куда я попал, мне не придется пресмыкаться, я выберу ресторан и отставку Грекова. Что с ним будет, меня мало интересует, с недавних пор я понял, что мне нет дела ни до кого, кроме себя и своего благополучия.

По дороге в ресторан заезжаю к маме, она уже несколько дней не хочет говорить с сестрой, да и вообще выглядит подавленной. Я могу ее понять, все это грязно и мерзко, но, к сожалению, в наше время от этого не застрахован никто. Посидев у нее пару часов и пообещав заехать завтра, прощаюсь и спускаюсь во двор. Прикуриваю, открывая машину, временно одолженную Васильком. Затягиваюсь, чувствуя, как на плечо падает чья-то рука.

- Поговорить надо, - Борькин голос заставляет хмыкнуть, оборачиваюсь.

- Ну давай поговорим.

- Не здесь.

- Садись, прокатимся.

Борька кивает, с интересом осматривая мерин.

- Красиво живешь.

- Вынудили, - пожимаю плечами.

- Я хотел объясниться по поводу той ночи. Я не мог ничего сделать, отец бы не позволил, ты знаешь, и…

- Борь, - глушу мотор в соседней подворотне, - все это уже не имеет значения, ты же это понимаешь?

- Я хотел, но не мог помочь.

- Я понял, спасибо, что объяснил, - сжимаю крепче руль.

- Но я кое-что придумал, ты говорил про Зверей, и мы готовим операцию…

- Давай без подробностей. Работаете - молодцы, но мне это не интересно.

- Ты серьезно теперь с ними?

- А у меня был выбор?

- Наверное, нет…

- Я спешу.

- Да, давай, - протягивает руку.

Пожимаю его ладонь и, дождавшись, когда он выйдет, сразу уезжаю.

В «Сапфире» сталкиваюсь взглядами с сестрой, она сидит на сцене зала и поет что-то похожее на изуродованный блатняком джаз.

Киваю и прохожу в кухню, а после в кабинет Грекова. Вся финансовая и организационная часть всего этого бреда легла на мои плечи, потому что этот мужик не знает ничего, кроме того, как складывать бабло в свой карман. Он очень аккуратно потрошит Аккорда на деньги, но я уверен, что тот в курсе, поэтому-то его и хотят сменить. Здесь нет чистых и милых мотивов, просто от крыс нужно избавляться вовремя.