– Ясно, – Сэл не стал задавать больше вопросов. Да и в целом его это не касалось.

Они дошли до кухни и вернулись на свои места за столом. Доели блины, ещё раз нагрели остывший чайник, выпили чаю и немного поболтали. Сэл и Ника ушли вместе. Руслан даже забеспокоился, что Ника всё же зажмёт его в тёмном углу подъезда или по её вине они застрянут в лифте.

Он проследил за ними с балкона. Ника всё же покрутилась около машины Сэла, и, судя по её оживлённым и эмоциональным жестам, она точно сыпала комплиментами. А потом они разошлись. Сэл даже махнул в ответ на её взмах, чем сильно удивил Руслана.

***

Этот день у Руслана выдался совсем непродуктивным. Нежданные гости ушли около часа дня. Он немного убрался на кухне, лениво приступил к завершению очередного заказа на иллюстрацию и провозился с ним несколько часов, хотя мог бы закончить за один. А потом сел смотреть фильм, который давно откладывал.

Когда начались титры, ему пришло сообщение от Ники:

«Рисунок-то покажи, сколько я ждать буду»

За всеми делами и разговорами Руслан забыл, зачем Сэл к нему приехал. Блокнот так и лежал на кухонном диване, сливаясь тёмной обложкой с тёмной обивкой.

Руслан быстро пролистал до последней заполненной страницы. Всё заканчивалось на портрете пожилой женщины, которую он увидел в автобусе. На месте нужного рисунка был только край оторванного листа. Значит, Сэл всё видел.

Руслан взял телефон со стола и набрал сообщение:

«Верни рисунок»

Сэл ответил привычно быстро:

«Нарисуй ещё»

Сэл не любил Иной мир, но иногда приходил в него, чтобы почувствовать истоки собственной силы и побыть наедине с собой. В такие моменты ему не хотелось видеть ни вечно кривляющееся лицо Десмора, который никогда не оставлял его в покое, ни Танатиса, расспрашивающего своего ученика о последнем задании.

В Иной мир редко кто заглядывал. Особенно жнецы. Большинство из них давно прижились среди людей. Так было проще контактировать с приговорёнными – жнец становился не гостем в смертном мире, а его полноценным жителем.

Сэл сидел на отвесном склоне одной из множества гор. Вокруг простиралась мрачная каменная пустошь, а в расщелинах выл ветер. Всё вокруг было мертво – ведь этот мир был создан самой Смертью.

Сэл жил с этой истиной все последние годы. Танатис говорил, что жнецы тоже мертвы, как и их создательница. И мёртвые не могут умереть, обрести покой или расслабление после своего существования. Они могут лишь исчезнуть без следа. Никто не будет хранить о них память – поговорят, забудут, сотрут имена, оставят только то, что полезно.

Люди жили иначе. Их помнили, даже самых бездарных и глупых. Кто-то да помнил, это точно. У каждого человека была какая-то цель, какой-то смысл. Пусть иногда маленький и никчёмный, но всё же.

У жнецов ничего подобного не было. Только работа, на которую их обрекли. Всё остальное – пустяки. Кто-то говорил, что цель – серпы. Собрать их столько, чтобы сама Смерть спустилась со своей горы и одарила восхищением. Но серпы – это не цель. Это просто поощрение, кость для цепной собаки, которую она будет грызть и радоваться.

Сэл провёл рукой по холодному камню, стряхнул с него острую крошку, проследил, как она падает вниз и теряется из виду. Мимо пролетела стая тёмных птиц. Их пение было похоже на шёпот, каким люди передают друг другу страшные тайны.

Птицы знали многое. Особенно те, что не тратили время на ублажение жнецов в клубах. Гулара была пустышкой, знающей лишь жалкую часть того, что знали те, за кем сейчас следил взглядом Сэл.

Танатис говорил, что тёмные птицы – единственные, кто сейчас передаёт вести Смерти. Не напрямую. Через ветер, камни и ползающие по округе тени. Птицы могли ответить на любой вопрос, если задать его правильно.