Она задержала дыхание. Исходивший от женщины флёр умещал в себе все тошнотворные запахи разом. Хотелось лишь одного, чтобы сурийка скорее ушла! И только за этим она подчинилась, позволяя ощупать себя. На удивление сильные пальцы сдавили одну из грудей. Нацедив молока себе в руку, старуха хлебнула его, совсем не заботясь о том, что белёсая жидкость испачкала ей рукава. Холодная липкая влага ладони коснулась её живота. Протея стояла, зажмурившись, убеждая себя, что так надо.

- Эпу, (Пустая), - проговорила старуха, и в заключение влажной ладонью нырнула в промежность Протеи.

Дрожь пробежала по телу, когда её пальцы грубо раздвинули плоть. Поводив между створок, она поднесла их к лицу. Влажные от молока и от смазки, крючковатые пальцы хранили её аромат. Тея скривилась, увидев, как женщина нюхает их.

- Сурали, (Хорошо), - изрекла пожилая знахарка, и спрятала в недра котомки загадочный пузырёк. Что было в нём, осталось неведомо Тее. Может быть, яд? Или просто лекарство.

Сурийка ушла, но запах её до сих пор наполнял тесные стены каморки. Ноги дрожали. Протея устала стоять, и присела на край неуютной кровати. Сунув под нос прядь волос, она прислонилась к стене. В мыслях опять промелькнула последняя ласка Трезоры, последний взгляд её маленьких глаз. Знать бы только, что с ней всё в порядке! А дальше — уже всё равно...

Спустя время металлический треск известил о прибытие новых «гостей». В двери показался парнишка. Совсем ещё юный на вид. Он был одет в длиннополую робу, и Протея опять устыдилась своей наготы. Она подтянула колени к груди, прикрывая себя волосами. В руках у подростка обнаружился корж и кувшин. Он не решался смотреть на сидящую в комнате девушку, но взгляд то и дело касался Протеи, скользил по ногам. Смуглый цвет кожи мешал разглядеть краску стыда на щеках. Хотя Тея была уверена в том, что он покраснел.

- Бизар, (Спасибо), - проговорила она.

И парень застыл в изумлении. Кадык его дёрнулся, руки, поставив дары, опустились вдоль тела. Он посмотрел на неё, из приоткрытого рта прозвучало:

- Урзи, (Пожалуйста).

Протея вздохнула, вцепилась в матрац. В его взгляде она различила сочувствие! А что, если...

- Постой, - прошептала она на своём языке, когда суриец уже собирался уйти.

Парнишка застыл, покосился на дверь. Взгляд испуганно бегал по стенам.

- Помоги мне, прошу, - взмолилась Протея.

Наплевав на свою наготу, она потянулась к нему. Но суриец отпрянул, глаза преисполнились ужаса, будто не дева нагая сидела пред ним, а старуха.

- Ни, ни, (Нет, нет), - зашептал исступлённо и скрылся в проёме двери.

В одиночестве Тея задумалась, какая судьба ожидает её. Едва ли на тех, кто готовится к смерти, сурийцы бы стали расходовать хлеб. А значит, её не убьют!

Корж был подобен тому, каким их кормили в подземной темнице. Сухой и безвкусный, он тем не менее, был лучшим из яств, что когда-либо ела Протея. Она принялась поглощать его жадно, давясь, запивая водой и в этот момент позабыв обо всём, кроме чувства безумного голода...

Ощущение, будто за ней наблюдают, появилось тогда, когда половина коржа была уже съедена. Тея медленно, боясь отыскать подтверждение этому чувству, подняла от столешницы взгляд. Как и всякую дверь в Сурианской долине, вход в её комнату также снабдили окошком. И оно позволяло глядеть на того, кто находится здесь, безо всяких преград. Кто это был? Возможно, суриец, её охранявший, решил «подсластить» себе день? Или же кто-то из тех, что её раздевали, проходя мимо комнаты, надумал ещё раз взглянуть на неё? Окошко захлопнулось быстро, словно её наблюдатель боялся себя обличить. Протея глотнула воды и отёрла дрожащие губы. Пожалуй, она слишком рано расслабилась! Позабыла о том, в чьих руках её жизнь.