Бедная Мария Павловна уже месяц как не верила своему счастью, её любезный Фёдор Мартинианыч, высокий, кудрявый брюнет лет тридцати, едва находил время, чтобы хоть мельком, хоть на людях увидеться со своей суженой. Дело в том, что его хозяин, купец Обряднов, вдруг вздумал ревновать и отчего-то забил в своей голове, что любимый приказчик сразу от него уволится и перейдёт к своему тестю, купцу Молотилову. И хотя Фёдор изо всех сил убеждал, что никуда уходить не желает и никаких купеческих секретов выдавать не собирается, все эти убеждения уходили в пустоту:

– Знаем мы жизнь, знаем… Это на словах все-то молодцы, а как молодая жена каблучком поведёт, так всё тут и забудется, – сетовал купец Обряднов своему товарищу.

– Это оно, конечно, – поддакивал ему товарищ, потянув с тарелочки масляную селёдочку с колечком лука, чтобы закусить рюмку холодной водки, которую с радостью опрокидывал на дармовщинку в кабаке, куда купец Обряднов пригласил его отобедать.

– Хороша селёдочка? – осведомился у своего собеседника купец, с удовольствием наблюдая, как виртуозно закусывается выпивка, да, собственно говоря, оная и выпивается

– Хороша! Ах, хороша! – поддакивал и тут товарищ, тянувшийся и за вторым селёдочным кусочком.

– От Молотилова поставляется, у него всё всегда высшего качества, – с нехорошей обидой произнёс купец Обряднов, да так выразительно, что у товарища кусочек нежнейшей селёдки чуть не застрял в горле.

– Ай, да и не очень хорошая, – сразу переменился товарищ и сплюнул на пол кусок, которым чуть было не подавился.

– Ты чего плюёшь?! Чего плюёшь?! Такую селёдку плюёт! Не умеешь угождать, скотина! – и при этих словах купец Обряднов с размаху заехал своему товарищу в ухо, вложив туда всю тревогу и беспокойство за свадьбу своего приказчика.

– Я успокоить хочу, а ты в драку! – и товарищ, ничуть не медля, ответил с левой руки тоже в ухо купцу Обряднову.

Через двадцать минут выдворенные из кабака с разбитыми носами купец Обряднов и его товарищ сидели на берегу речки, которая протекала невдалеке от места событий, смывали кровь с лиц и одежды, мирно и удовлетворённо переговариваясь.

– Ну что, успокоился, что ли? – спрашивал товарищ у купца, помогая ему смывать кровь с косоворотки.

– Успокоился. Ну и дурень я! Разве не дурень?

– Дурень и есть! – охотно согласился товарищ. Да, видно, согласился слишком уж охотно, потому что немедленно получил уже знакомый удар в ухо.

– Не успокоился?! Я тя щас успокою!

Драку разняли только через полчаса какие-то мужики, которые спустились к реке за водой для лошадей. Но зато уже на следующий день действительно спокойный и мирный купец Обряднов приказал вызвать к себе приказчика и со всей щедрости благословил его к свадьбе ста рублями серебром.

– Бери, бери! Не кто-нибудь женится, а лучший приказчик купца Обряднова, не последнего купца, скажу я тебе! И не какую-нибудь берёт, а купеческую дочь.

– Премного благодарствую, – с поклоном, в котором было видно достоинство и уважение к своему благодетелю, отвечал Фёдор, незаметно рассматривая свежие синяки на широком купеческом лице.

– Да вчера погорячился чуток, – заметил купец не очень деликатные взгляды Фёдора.

– Оно бывает-с, – также с достоинством заметил Фёдор.

– Бывает-с, ещё как бывает-с, – раздумчиво сказал Обряднов. – Ну, ладно, иди уж к своей любезной. Даю тебе выходной. Мишке скажешь, чтобы подменил.

– Как изволите-с, как изволите-с, – радостно ответил приказчик и мгновенно исчез за дверями.

– Ишь, пулей полетел… – улыбнулся было купец, но, случайно задев себя обшлагом халата за нос, болезненно поморщился и вздохнул.