– Мой господин, моя госпожа, для церемонии все готово, прошу вас, – с поклоном приветствовал он супругов.

Принц молча кивнул, сейчас этот старик был ему противен, хотя и не был в этом виноват. Втроем они вошли под своды древнего темного храма.

– Для меня это большая честь, что вы взяли меня с собой, – прошептала Сян Мей, слегка коснувшись руки принца, в надежде, что они все же смогут примириться.

– А я бы предпочел, чтобы сейчас на твоем месте была другая, – на секунду остановившись, произнес Шан Линь.

Девушка расстроенно замерла, неужели принц никогда не простит ей столь маленькой оплошности, и теперь между ними навсегда простерлась пропасть отчуждения?

Принц поймал руку своей супруги и решительно повлек ее за собой. Монах тем временем уже ждал своих гостей у старинного каменного алтаря. В просторном зале было темно, лишь рядом с алтарем горело с десяток свечей, освещая отталкивающие темные разводы на камне.

– Вы готовы, мой господин? – обратился монах к принцу.

Шан Линь только кивнул, его горло сдавил тугой ком и протолкнуть сквозь него слова он был не в силах. Главный монах приступил к своему сложному тайному обряду, описание которого сохранилось лишь в древних свитках.

Сян Мей была слишком подавлена и не следила за происходящим, она переживала о том, что потеряла любовь принца, и по возвращению домой, вероятно, будет отослана им прочь в Холодные комнаты. Скорее всего, он найдет себе новую жену, и Сян Мей останется лишь до конца своих дней терзаться ревностью и растить их сына. Конечно же, у нее будет сын. Пусть хотя бы он растопит застывшее сердце принца. Жаль только, она не успела подобрать удачного случая, чтобы сообщить эту волнующую новость супругу. Сначала она была не до конца уверенна в беременности, а потом между ними так резко случился разлад…

Шан Линь тоже не слушал слов монаха. Он боролся с собой, с желанием отправить этот обряд к яогуайям4 и, обняв покрепче Сян Мей, увести ее прочь. Но он оставался стоять здесь, под сводами храма, крепко стиснув зубы. Он будущий император, дракон. Процветание его народа должно находиться на первом месте. Одна жизнь ничего не значит. И его разбитое сердце тоже.

– Пришло время великой жертвы, мой господин, – монах протянул принцу кинжал.

Медленным, заторможенным движением, Шан Линь взял оружие и развернулся к своей супруге.

Сян Мей вопросительно подняла на него глаза. После короткого замешательства, она вдруг осознала слова монаха о жертве. А затем поняла, что в храме нет ничего, что могло бы стать этой жертвой, кроме нее…

– Прости, – едва слышно произнес принц, медленно поднимая кинжал.

Противиться воле супруга нельзя, особенно, если он принц и будущий император. Ее жизнь принадлежит Шан Линю. И все же, Сян Мей упала на колени.

– Мне не жаль моей жизни, раз она нужна тебе, мой господин. Но пощади жизнь своего дитя. Позволь ему родиться, а потом приноси меня в жертву, если на то твоя воля. – взмолилась она.

Рука Шан Линь замерла в нерешительности. Одна жизнь ничего не значит. Но две жизни? Стоят ли две жизни процветания его народа? Стоит ли мудрость и сила дракона этой ужасной жертвы?

Шан Линь до крови прикусил губу, понимая, что не в силах отнять жизнь Сян Мей и их дитя, принц стал опускать руку, чтобы отбросить проклятый клинок прочь, но в этот миг острая боль пронзила его грудь, а Сян Мей отчаянно закричала.

Опустив взгляд, Шан Линь увидел торчащее из его груди острие катаны, и как на светлом шелке дорогого кимоно расцветает кровавый цветок.

– Что ты наделал Тень Ю! – воскликнула Сян Мей.

– Я спас тебя. – Молодой воин возник словно из ниоткуда.