– Ты, Романыч, погоди прощаться, как же это у тебя выходит? – подала голос Анна Михайловна. Теперь, когда кольцо вокруг главного вдохновителя и выразителя чаяний масс народных поредело, я смогла ее разглядеть. Лоб нахмуренный, озабоченный. Стоящая радом со свекровью Ирочка сверкала свекольным наливом, признаком горьких слез. – Меня взяли, а занозу мою оставили? Ты прекрасно знаешь, Романыч: я здесь лишь ради нее. Для сына жену берегу, чтобы не извертелась. Или я остаюсь при театре, или ее в сериал протежируй. В массовке много дурочек толкается, одной больше, одной меньше, никто не заметит.
При последних словах, несчастная, но чрезвычайно честолюбивая «заноза» разревелась еще сильнее. Смольков подошел к поневоле сплоченной парочке, мы с Юлей прислушиваться не стали. Еще раз поздравили Настеньку, одна она, без группы поддержки. Юля с девушкой договорилась, завтра заедет за ней в общежитие на пламенном «Феррари». Так и надо, пусть держатся вместе, а я отойду в сторонку.
Глава 10. Я кожей угрозу чувствую, а вникать глубоко боюсь
И стала Юлия постепенно от меня удаляться. Сначала еще звонила, забегала поздними вечерами, о новых коллегах, о порядках на съемках рассказывала. Иной раз совета спрашивала. Зачем ей мои советы? Ты птичка полета высокого, порхай, звени. Но, видно, на новом месте Алина Ланская пришлась не ко двору, в компании ее не приглашали, над внешностью насмехались.
Но именно эта внешность – с кривым приплюснутым носом – находка для сценариста и режиссера Жиркова. Как будто для Ланской, нарочно, историю сочинял.
Подруга подписала контракт: сначала будет сниматься в обезображенном виде, обыграет сцены в колонии. Потом ляжет на ринопластику за счет заведения – неожиданно, но приятно! – и красавицей несравненной предстанет пред зрителем: неуправляемая вертихвостка до осуждения, и умудренная жизненным опытом, прославленная певица после освобождения. Оптимистическая трагедия на новый лад, этим публику и порадует. Серий пятьдесят просыплются с экранов страны горохом.
И на личном фронте у Юлии убедительная победа. Альберт Леонидович, брюнетистый интеллектуальный самец, позвонил ей вскоре, напомнил о возврате пятидесяти процентов от уплаченной суммы в связи с неудавшейся операцией. Спрашивал, на какой счет перевести. Юля головку вскинула, плечики расправила и чарующей диснеевской походкой в лечебницу заявилась, столь насущный вопрос прояснять.
Превратился с тех пор ведущий хирург частной клиники в эпицентр ее вселенной. Влюбилась девушка истово, с безоглядной самоотдачей. В том смысле, пока лето стояло, на природе ему отдавалась. А жеребчик породистый, интенсивный, свое природное предназначение оправдывал. Некстати супруга законная стеной не сдвигаемой оказалась. Но любовница не отчаивается: «Самое главное, что мы счастливы», – говорит. А как живут дети в семье, где ложь и холодная терпимость? Этот вопрос ей на ум не приходит.
Все у Юли в мечтах красиво и романтично: и браслетик с рубинами удалось сохранить, а к Новому году супруг поднимет красотку на руки, чрез высокий порог перенесет. И приедут гости знаменитые, с днем бракосочетания поздравлять…
Но до поры до времени, пока звездящие и звезданутые чужака отторгают, нуждается непрославленная актриса в поддержке дружеской, искренней.
А Высшие уверяют: за мной кармический долг. Не за ней, за мной, почему-то. Я обязана у подруги вычистить биополе, в новой кармической фазе заблудшую поддержать, на путь безгрешный направить. Связаны наши пути, оказывается, и зависит Юлия от меня, словно дочь больная от матери.