– Это мудрое решение.

– Еще Рома спросил, откуда мы узнали о нем. Я рассказала про тебя.

– И как он отреагировал?

Ирина замялась, я чувствовала, что она старается подобрать слова.

– Немного резко.

– Вы можете рассказать, я не обижусь.

– Мне бы, конечно, не хотелось это говорить. Но он сказал, что вы уж слишком лезете в его жизнь.

Я ожидала такого, но все же услышать это оказалось неприятно. Внутри во мне все сникло – погас слабый фитилек.

– Камилла, только ты не принимай его слова близко к сердцу. Рома всегда был довольно вспыльчивым человекам, а сейчас нервы совсем сдают. Он потом говорил, что благодарен тебе за доброту, за то, что не закрыла перед ним дверь, за стакан теплого молока.

– О, он помнит про молоко?!

– Да, помнит. Поверь, он благодарен тебе. Его разозлила записка, которую ты оставила. Я прочитала ее и поняла, что должна ему объяснить, почему ты так написала.

– Как он это воспринял?

– Ничего не сказал. Вообще.

– Ирина, я рада, что вы встретились с сыном. Пусть Бог благословит вас и его.

Положив трубку, я заварила себе горячий шоколад, накинула на плечи рождественский плед и забралась на диван с ногами. Вот и все. Моя миссия в этой истории закончилась. Я решила, что больше не буду заходить к Роману в больнице – не хочу навязывать свое общество, не хочу вмешиваться в его жизнь. От чего-то мне было грустно и холодно. Я еще плотнее укуталась в плед и отпила тягучий сладкий напиток.

* * *

Вечером следующего дня позвонил неизвестный номер.

– Алло. Камилла? Это Рома.

Неожиданно.

– Добрый вечер! – я отложила тряпку, которой протирала зеркала, и села.

В мыслях пронеслось: «Неужели скучно, когда никто не вмешивается?» Но я быстро отогнала эту мысль и сосредоточилась на разговоре.

– Я хотел поблагодарить тебя. Ты ведь спасла меня.

– Ты уже благодарил, все хорошо, – я вспомнила его «спасибо» на выходе из палаты.

– Так себе благодарность, – хмыкнул Роман. – У меня сейчас много времени, чтобы думать. Вспоминая всю череду событий, я понимаю, что почти в каждом моменте обязан тебе.

– Я не могла поступить иначе. – И решилась спросить: – А ты рад этому спасению? Ой, вы.

Мне стало неловко, что с незнакомым человеком я перешла на «ты».

– Все хорошо. Вообще-то, это я первый начал. Ты не против?

– Нет, – а сама подумала, что так куда легче общаться. – Ты не ответил. Ты рад спасению?

Роман шумно вдохнул в трубку и медленно выдохнул.

– Да. Я рад. Впервые за два последних года мне захотелось жить дальше. По правде говоря, я боюсь этого чувства, кажется, я предаю свою Катю и малыша. Но…

Его голос сорвался, и он закашлялся. Я понимала, что сейчас нужно сказать что-то, что поддержит его, какие-то правильные слова, но проблема в том, что я не знала этих слов. Совсем. Ни одного.

– У меня… тоже так. Стоит засмеяться, я внутри одергиваю себя. Как я могу веселиться, если мои родные мертвы…

Я зажала рот рукой, чтобы рыдания не вырвались в трубку.

– Мне кажется, – Роман прочистил горло, – и ты, и я проходим через похожие переживания. Каждый по-своему. Ты лучше держишься, по крайней мере, с виду. А я сдался. Не выдержал.

– Если бы не Бог, я бы тоже сдалась, – я знала, что с размаху прыгаю на тонкий лед, но не могла это не сказать.

– Может, мы сможем друг другу помочь? – голос у Романа был обессиленный от приступа кашля. – Хотя бы просто поговорить об этом. Если ты захочешь, конечно.

В памяти всплыли слова Господа:

«Не бойся! Это от Меня! Я посылаю тебе исцеление».

– У меня завтра выходной…

Мы обсудили, в какое время удобно приехать, чтобы не было процедур и капельниц, и попрощались. Отключив телефон, я еще долго сидела и смотрела в одну точку. Как же легко дышится! Будто воздух стал невесомее. Взгляд упал на соседний дом, половина окон в котором моргала разными огоньками. Через две недели Рождество. Я подошла ближе к окну и отодвинула тюль. Темную улицу украшал белый пушистый снег. Он сегодня шел весь день, а сейчас только одинокие снежинки летали в воздухе.