Так вот о «хорошем дядьке».

Купили мне родители велик, «Орленок». Он был мне чуть великоват, и я не доставал до педали, когда она находилась в нижнем положении. Поэтому процесс слезания-залезания был весьма затруднен. Но разве это могло остановить мальчонку, получившего возможность расширить свое жизненное пространство? В город я пока боялся выезжать, а по городку и гарнизону путешествовал смело. И вот еду мимо клуба офицеров и чувствую, что одну ногу заклинило – штанина попала в цепь. А одной ногой прокрутить педаль-то не могу… Велик едет все медленнее, и скорое падение неминуемо. И вдруг чья-то сильная рука хватает велосипед за багажник: «Спокийно, спокийно, зараз зупынымся…»

Остановились. Оказывается, это киномеханик из клуба. Он тоже был на велосипеде. Кстати, для местных велосипед, ровер на галицийском диалекте, был в те времена первейшей вещью, когда своих машин почти не было, а автобусы ходили плохо. Вот и он возил на багажнике металлический ящик, в который складывал кинопленку.

Помог высвободить закусанную штанину.

–Ты робы, як я, – и показал на свои брюки, прихваченные прищепкой, чтоб не болтались при езде.

С тех пор прошло больше 60 лет. А я помню этого хорошего дядьку.

Глава 3

БАБУШКА

С нами в Стрый приехала мамина мама, то есть, моя бабушка, Калинина Анна Ефимовна. Она прожила всю жизнь в той самой Засновке, о которой я говорил в начале повествования. Муж ее, мой дедушка, Василий Максимович, пропал без вести под Харьковом в 1943 году. В начале 50-х годов все четверо ее детей разъехались по городам. А ей, с выбитой коленной чашечкой, одной как жить в деревеньке? На тяжелых работах хроменькой уже не сдюжить, а пенсия ей за мужа не полагалась, так как пропавший без вести не считался погибшим за Родину. Вот мама и взяла ее к себе, чтоб за внуком присматривала да по дому помогала.

Родилась бабушка при царе в 1904 году. Рассказывала мне, что плакала, когда свергли государя, потому что ничего плохого он ни ей, ни ее близким не сделал. Ведь помазанник Божий, а с ним так жестоко поступили. А в Бога бабушка Нюра верила, хотя и не выпячивала свои религиозные чувства. Дочь – учительница, зять – офицер, им положено быть атеистами, ну, а ей, стало быть, надо подстраиваться под ситуацию.

Но меня она втихаря покрестила еще в Нальчике, а потом и маме призналась в этом. Особо о Боге она со мной не говорила. Только однажды позвала на кухню, открыла ящик стола, приподняла подстеленную клееночку:

–Смотри, что у меня есть!

А там Иисус Христос, иконка простенькая на картонке.

–Это Боженька…

А когда я был уже школьником, она мне как-то сказала:

–Вот ты, Сережка, говоришь, что Бога нет. А я недавчик белье гладила, да так устала, что никаких сил нет. И говорю про себя: « Помоги мне, Царица Небесная». И вдруг мне так легко стало…

Я ей тогда ничего не сказал, а вот запомнил на всю жизнь.

И еще я помню, что стою с ней в церкви. Мне лет пять, не больше. Людей много. На колени встают, крестятся. Я озираюсь по сторонам. А вокруг красота неописуемая! Как будто все вокруг из золота, да еще и залито солнечным светом, что для пасмурного дождливого Стрыя большая редкость. Так и осталось на всю жизнь это ощущения света, тепла и радости в детской душе.

А кто же были те молящиеся? Да, украинцы, конечно, русских, наверное, на той службе по пальцам можно было перечесть. Но все молились одному и тому же Богу и Сыну Его. Это и было тем общим объединяющим началом, на котором и можно было строить взаимопонимание между ними и нами.

Позже, будучи уже школьником, я зашел в католический костел, что возвышался готической громадой в центре Стрыя. Вышел оттуда с совершенно другим настроением, подавленный даже запуганный. Хоть мне вокруг все говорили, что Бога нет, и я, в конце концов, в это уверовал на долгие годы, опомнившись только уже в зрелом возрасте, но тогда в глубинах незрелой души затаилось такое чувство. Если Он есть, то в русской интерпретации Он добрый, поднимающий тебя в эту солнечно-золотую высь, чтобы ты, напитавшись этого благодатного света, стал лучше. А тот, которому поклоняются в вонзающихся в небо готических храмах, наверное, тоже справедливый, всевидящий, но суровый, даже злой, давящий тебя за грехи твои.