– А что за универ?

– В Москве есть только один универ. – мы начинаем смеяться старой поговорке, высказанной Лариком. – Ладно, не обращай внимания, из МГУ.

– Офигеть – просто говорит Алина – и так вот, с Виноградным днем. У нас и в технаре такое старались не пить.

– Давайте, кстати, выпьем! – предлагает Сазан, и мы прислушиваемся.

– Не будешь? – от души протягиваю полторашку я.

– Издеваешься что ли, меня и так прессуют, потому что старший проводник мудак редкостный. Я и делать все должна, а еще ему нравиться и смотреть на него по-собачьи. А что проводник-то этот – вообще ни о чем. Не умеет ничего толком. С людьми общаться не умеет. Козел. Была бы моя воля – я бы не возвращалась туда. – Алина махнула рукой в сторону своего вагона.

– А знаешь что – поехали с нами! У нас одна лодка большая – вместишься. А что без вещей – вон у Кислого, Пашка, то есть – тоже их нет, и ничего, что-нибудь придумаем. – Сазан говорит так, что, кажется, отказать нельзя.

– Эх, Артем-Артем – как давнему знакомому говорит Алина – хороший ты парень, но зря все это. Мне еще документы у себя в шараге закрывать. На зарплату шмотки осенние покупать… А так приедешь в Белгород обратно. Порадуешься пару дней знакомым, а потом смотришь – и нет ничего. Галимая пустота. И не планируется ничего. Голяк. Страшно становится. Дом только старый, и пыльные улицы. Железная дорога эта по ушам ездит. Пацаны, которым вздумалось, что все про тебя знают, и что момент только не пришел еще. Смешные скорее, но иногда так бесит. Родители. Огород, чтобы горбатиться на нем. Подпол с плесенью. Тьфу на это все. Может, ты Паш, и прав, что лучше уж поездная романтика. Кому какая. Да только хочется иногда взять и убежать. Даже не в Москву там, как другие девчонки. А совсем. Чтобы только чемодан вещей, пустая телефонная книга и новое все вокруг. Люди другие, дома другие. Я наивная, думаю, что тогда и начаться все может по-новому. Бред, конечно, как и мысль убежать. Но ничего не поделаешь, приходит в голову. О-СТО-ПИЗ-ДЕ-ЛО. Извините, парни.

Алина глубоко затянулась, а потом тамбур наполнился дымом: Сазан помог. Дым струился в лучах и казался живым. Захотелось, чтобы он не пропадал сразу.

Мне кажется, мы думаем примерно об одном. Как не вяжется с образом Алины это «О-СТО-ПИЗ-ДЕ-ЛО». Но каким искренним звучит. Как хочется схватить ее за руку и сказать: «Алина, все будет хорошо. Я обещаю. Мы что-нибудь непременно придумаем». А дальше – смутно, вдруг подумает, что она нам что-то рассказала невпопад, а тут все поняли, как обычно. Набежали блудливые мальчики, да давай по плечику похлопывать, глазки влажно-слезливые закатывать, да все стараясь руками жадными и цепкими хоть кусочек урвать, пока дают. Но ведь и правда можно что-то придумать. А пока можно просто обрезать фразу:

– Алина, все будет хорошо. – и как будто не хватает только звонкого «Аминь» в конце.

– Да, конечно. Что-то я расклеилась. – Алина встревожилась от своих слов.

– Может, все-таки винюшки? Или у нас есть благородный московский напиток, дамский, «Ай да киви» зовется. – предлагает Ларик.

– Вот вы смешные!

Смеемся отчего то мы все. Как будто вся дистанция между пропала между парой сказанных фраз, но больше – между теми, не сказанными. В которых каждый может увидеть свой ненавистный огород, чем бы он ни оказался, и почувствовать полет от того, как убегаешь далеко-далеко. Свободным, сильным и радостным в дивный мир, которого не существует. Таким, каким ты никогда не был и не смог бы стать. И, может, быть это к лучшему.

Алина докуривает, а Сазан начинает развлекать всех походными байками, пока ей не приходит время уходить. Скоро остановка, мы подъезжаем к Сегеже.