Снаружи ветер коснулся ветвей миндальных деревьев, и лепестки закружились в воздухе, словно приветствуя начало чего-то нового – пути, что только начинал проступать сквозь тени их судеб.

Рассвет пробился сквозь щели в соломенной крыше, мягкими золотыми нитями ложась на глиняный пол хижины. Свет был нежным, почти невесомым, словно дыхание утра, что касалось мира с осторожной лаской. Сон-а сидела у очага, подбрасывая тонкие ветки в тлеющие угли, и её взгляд то и дело возвращался к Ён-джину, что лежал на скамье, погружённый в беспокойный сон. Его лицо, ещё бледное от слабости, смягчилось в забытьи, и тёмные волосы, спутанные и влажные, падали на лоб, скрывая следы боли, что она видела в нём накануне.

Она смотрела на него, и в её сердце, привыкшем к тишине и одиночеству, шевельнулось что-то странное – смесь тревоги и смутного удивления. Кто он, этот человек, чья судьба так неожиданно пересекла её тропу? Его слова о столице, о бегстве, о словах, что стали его врагом, звучали в её памяти, как эхо далёкого грома, чужого и непонятного. И всё же в его уязвимости было что-то, что трогало её, как трогает первый весенний росток, пробившийся сквозь холодную землю. Сон-а отвернулась к огню, но мысли её продолжали кружиться, подобно лепесткам миндаля, что падали за стенами её дома.

Поднявшись, она бесшумно вышла наружу, оставив дверь приоткрытой, чтобы утренний воздух мог коснуться спящего. Лес встретил её привычной тишиной – глубокий, живой покой, что обволакивал её, словно старый друг. Солнце поднималось над горами, окрашивая небо в мягкие оттенки розового и золотого, и миндальные деревья, усыпанные цветами, казались облаками, застывшими над землёй. Сон-а вдохнула этот воздух, полный аромата трав и влажной коры, и на миг закрыла глаза, позволяя ветру унести её тревоги. Здесь, среди деревьев и теней, она всегда находила утешение, но сегодня тишина казалась иной – не полной, не абсолютной. Его присутствие, даже спящее, оставило след в её мире, и этот след дрожал в ней, как внутренний трепет, что она не могла ни понять, ни прогнать.

Она присела у порога, опершись спиной о тёплый камень стены, и её пальцы рассеянно коснулись травы, что пробивалась у её ног. Лес молчал, но в этом молчании она чувствовала вопрос – или, быть может, это её собственное сердце спрашивало? Сон-а подняла взгляд к небу, где облака плыли медленно и безмятежно, и прошептала:

– Что ты хочешь мне сказать, ветер? Зачем ты привёл его сюда?

Ответа не было, лишь лёгкий шорох листвы, словно природа наблюдала за ней с тихим любопытством. И тогда она услышала звук – слабый, неуверенный шорох внутри хижины. Сон-а обернулась и увидела, как Ён-джин медленно поднялся, опираясь на локоть. Его движения были тяжёлыми, словно тело ещё не желало подчиняться, но в глазах уже горел слабый свет сознания. Он кашлянул, хрипло и коротко, и его взгляд нашёл её, замершую у порога.

– Ты… всё ещё здесь, – произнёс он, и голос его был слабым, но в нём проступила нотка удивления, будто он не ожидал увидеть её рядом.

Сон-а встала, её тёмная коса качнулась за спиной, и шагнула к нему, но остановилась на полпути, сохраняя между ними расстояние, что казалось ей безопасным.

– Где же мне быть? – ответила она тихо, и в её тоне мелькнула лёгкая тень насмешки над самой собой. – Это мой дом.

Ён-джин кивнул, чуть улыбнувшись уголком губ, и эта улыбка, слабая и искренняя, тронула что-то в её душе. Он попытался сесть ровнее, но слабость заставила его опереться о стену, и Сон-а невольно сделала шаг ближе, готовая поддержать, хоть и не решалась коснуться.