Он накинулся на меня с поцелуями. Жадными, дикими, не двойственными. Я отмахнулась, не знаю почему. Но не смогла устоять, когда его губы скользнули вниз по коже. А затем все смешалось… Одежда оказалась на полу, наши тела мокрые и голые. Я, широко раздвинув ноги, стояла согнувшись и уткнувшись ладонями в кристально белую плитку отеля. Он быстро и ритмично вбивал меня своим членом в стену, приговаривая всякие грубые пошлости:

— Черт, ты такая красивая… Такая охрененно узкая! Признайся, что у тебя не было никого, лучше меня? Признайся, что у нас было что-то особенное?!

А я молчала, растворяясь в моменте. Наверное, именно это и чувствуют наркоманы во время дозы. Жалось и стыд по отношению к себе, приправленный отборным призрением. Но перебивал все кайф. Тот, от которого все остальное становится не важным. Когда каждая клеточка тела встает дыбом, стоит его члену наполнить меня целиком… Когда он выходит, а волоски на коже уже дыбом, требуя новой «дозы».

Меня накрывало снова и снова. Я умерла и воскресала. А его толчки становились все чаще, чаще и чаще… Быстро, словно со сверхзвуковой скоростью! Он сжимал мои соски, оттягивая их в сторону, это доводило до предела. Но мое тело взорвалось, когда он отвел ладонь и шлепнул по ягодице со всей дури.

— БОГИ! — вырвалось из губ на последнем издыхание. Содрогаясь, я обмякла. Он удержал за талию, делая парочку финальных толчков. Спиной я ощутила, как напряглись мышцы его пресса.

И тут меня осенило… Первое: он был без презерватива. Второе: кончил в меня.

Очнувшись мгновенно, я судорожно накинула на себя отельный белый халат, подхватила вещи ничего не понимающего Пети, выбежала в коридор и выкинула их куда-то далеко в пролет.

— Что ты творишь?! — посмел возмутиться, но я прикрыла его рот ладонью, а после вытолкала из номера. Вряд ли он бы позволил мне это сделать, не рыдай я при этом навзрыд и не матери его, на чем свет стоит.

Захлопнув дверь, я сползла по ней в слезах, зарывшись лицом в дрожащие ладони. Не прошло и трех минут, как послышался робкий стук. С тяжелым вздохом вернувшись в ванну, взяла второй халах и, снова распахнув дверь, кинула в лицо Пети:

— Держи! Сам объясняй маме, где его взял!

Только вот гостем оказался низкорослый представитель отеля, который пришел разобраться с птицей.

Меня отправили в небольшое семейное кафе при ресепшене. Потягивая чашечку кофе, я думала о том, почему в отелях он всегда такой омерзительно невкусный? Только в этот раз он ощущался иначе… Глядя в панорамное окно на беззаботные семейные пары на пляже, я словно позволила себе «рекламную паузу» от жестокой реальности. Позволила не думать о том, что произошло совсем недавно в отельном номере. Отпустила проблемы до момента, пока не увижу дно в чашке.

Но как бы бережно не цедила я безвкусную жижу, все равно чашка опустела.

И я содрогнулась: «Боже, моя жизнь — полный отстой!».

— Простите, госпожа Попова, — непроизвольно вздрогнув, я обернулась на работника отеля в синей униформе. — Ваш номер готов. Можете возвращаться.

— Спасибо, — облегченно вдохнув, я с тоской положила ложечку обратно в чашку и принялась подниматься. — Но я забегу только за вещами. Улетаю домой.

Мужчина по имени Франц странно скривился, и я напряглась.

— Как ваш укус? — внезапно спросил он, и я растерялась. — Ничего не опухло? Не чешется? Температура не поднялась?

— Ничего такого, — пожав плечами, я осмотрела рану, которую мне все же обработал местный врач, наложив повязку. — Не думаю, что в этом есть какая-то проблема…

Франц скривился еще больше, понижая голос до едва слышного шепота: