— Вот как, — лениво прошептали его слегка распахнутые губы.

— Более того, — разошлась я под конец, — я состою в счастливых отношениях с директором фирмы, в которой работаю. Мой мужчина на самом деле тяжело и много работает, в отличие от некоторых. Только поэтому не смог приехать.

— Боже, Аня! — прыснул он, находясь уже слишком близко. — Я нашел способ улизнуть с тобой в Рим во время государственной проверки, потому что любил. Либо ты выдумала этого несчастного, либо ему чхать на тебя.

— Да что ты вообще знаешь о… — я запнулась на середине слова, когда резкая боль вспыхнула где-то в области кисти. Было полное ощущение, словно меня придавило прищепкой. Опустив взгляд, я увидела, как чайка, которую я гладила все это время, кусает меня со всей душой и рвением. — ЧТО ЗА ЧЕРТ!

Я отшагнула назад, чайка вырвалась и пулей улетела обратно в окно, сорвав за собой занавеску. На руке остался красный след, сочилась кровь. Пальцы онемели то ли от шока, то ли от боли.

— Дьявол, — не спрашивая, Петя молча подхватил меня под пятую точку и затащил в ванную. Я слабо осознавала происходящее, когда он окунул меня по локоть в ледяную воду, где кровь медленно, но верно останавливалась. Его губы были прямо на моем ухе, щекотали кожу и вызывали мурашки нежным бархатным хрипом: — Анют, зайка, ну, что за любовь встревать в неприятности? — вдруг я остро ощутила, как его массивная ладонь, лежащая на талии, стала нежно поглаживать кожу, проникая под одежду. Дыхание перехватило, укус перестал быть важен. — Тебя вообще нельзя одну оставлять, найдешь неприятностей на свою охрененную попку.

Я помню, как выключила воду, выровнялась по струнке напротив Пети, чем немного его напугала. Не знаю, что такого он увидел в моих глаза, что ощетинился.

— Но ты меня все же бросил, Петь.

Не знаю, зачем я это сказала. Слишком пьяной была? Слишком беспечной? Слишком глупой? В тот момент я поняла, каким наивным бывает разбитое сердце. Словно мотылек, летящий на смертельно опасный для него свет.

Я хотела не любить Петю. И правда ненавидела! Эти чувства смешались в коктейль, ядренее водки. И теперь я смотрела в его голубые глаза и не знала, как буду жить дальше, не понимая, чего вообще хочу от этой жизни.

— Я предлагал тебе… — его тихий хрип в пустой ванне разнесся эхом, голос запал в душу.

— Нет, — я подняла ладонь вверх, прерывая его, — ты бросил меня намного раньше. Когда первый раз изменил.

Он шагнул вперед, сокращая расстояние между нами до минимума. Теперь моя ладонь упиралась ему в грудь, где из заточения вырывалось его безумно бьющееся сердце.

— Прости… — покачал головой он, и я задохнулась, нервно кратко рассмеявшись.

Как долго я ждала этого заветного слова! И, как жаль, верить ему не могла.

— Я все исправлю, — неожиданно произнес он, и я улыбаться перестала.

— Поздно, Петь. Как же тебе это объяснить… — закрыв глаза, я оправдала свою сентиментальность алкоголем, когда вдруг неожиданно философски заявила: — Когда человек умирает и его отправляют в печь, от него остается лишь прах. Песок… Вот это осталось от наших чувств с тобой. Это ты оставил от моего гребанного сердца!

Я прикрыла глаза, собираясь с мыслями, чтобы выгнать его вон из комнаты. Но когда распахнула веки, не смогла сказать слова. Меня испугала его решительность, странная злость и уверенность. Петя явно в чем-то определился, и я понимала, что никак на это не повлияю.

Все зашло слишком далеко, я попятилась назад.

— Знаешь, тебе уже…

Это был вихрь, как смерч. Событие, которое ты осознаешь после того, как все уже закончилось. На животных инстинктах, мышечной памяти… Приправленной старыми чувствами, обидой, ненавистью и обилием алкоголя.