– Вы шутить изволите, гражданин Папыхайло?

– Да какие там шутки, долгоносик, он знаете какой прожорливый.

– Да нет, он просто издевается над нами, – произнёс Ксенофонт.

– Ну, издеваться я бы ему не советовал, как, впрочем, и шутить, это может привести к необратимым последствиям, – произнёс рыжий, подняв вверх указательный палец.

– Да вот же пистолет под подушкой лежит. А говорил ничего нет, – послышался писклявый голос из комнаты.

Семён прошёл в комнату и увидел лежащий на диване наградной Макаров.

– Странно, а я думал, что потерял его. Как раз завтра хотел заявление написать об утере. Это мой наградной пистолет. Сам министр вручал, за отличную службу.

– Да врёт он всё, на днях из такого пистолета Пузыря замочили, – откликнулся из коридора Аль Капоне.

– Какого ещё Пузыря? – спросил Кошкин.

– Ну, это местный авторитет на районе, был. У него ещё, говорят, двадцать килограмм героина пропало.

– Да ты что, капитан, сдурел? Откуда у нас на районе двадцать килограмм героина? – возмутился Семён. – И Пузырей здесь никаких в авторитете не бывало. Прекращай уже рисовать у меня на обоях охоту на мамонтов, это тебе не холст. Товарищ Кошкин, мне кажется, ваш коллега немного невменяемый.

– Ксенофонт, хватит баловаться. Лучше бы стоящее что-нибудь нарисовал, например баталию на Бородинском поле.

Да и откуда в этом городишке двадцать килограмм наркотика? Мне кажется, ты, Чужой, слегка преувеличил.

– Как откуда? С Афганистана караваном Абдул Баки через Панджшерское ущелье пригнал до Таджикистана. А там Мирза на КамАЗе через Монголию и Китай, ну а потом через Амур на байдарках.

– А пограничники-то куда смотрели?

– Какие пограничники? Там пограничников не было, это же всё ночью было. Пограничники все по домам спали со своими боевыми подругами.

– Товарищ майор, посмотрите, тут какие-то пакетики с белым веществом, – вновь пропищала дамочка.

Все трое подошли к дивану, на котором лежало два полиэтиленовых прозрачных пакетика с белым порошком.

– Ну вот, я же говорил. Это он Пузыря убил тремя выстрелами в голову и одним в руку. Или, наоборот, одним в голову и тремя в руку, – вскричал Ксенофонт. – Вот такие и позорят честь мундира, оттого и лампасы на генеральских брюках не держатся. Они со стыда убегают.

Папыхайло не стал терять чувства самообладания, а, взяв со стола пачку «Беломора» и спички, вальяжно уселся в кресло. Помяв папиросину, дунул в неё и прикурил.

– Какие наркотики, какое убийство, какие лампасы? Вы что мне шьёте? – спросил он, закидывая ногу на ногу и пуская дым. – Обыск, между прочим, должен проходить при понятых.

Дымное колечко опустилось на голову рыжего, образовав нимб.

– Этого ещё не хватало, – вскричал одноглазый милиционер, пытаясь разогнать рукой дым, и случайно врезал Кошкину подзатыльник.

Майор покосился на коллегу.

– Слушайте, товарищ капитан, а не могли бы вы присесть в кресло и помолчать немного?

Ксенофонт сделал обиженное лицо и уселся, приподняв полы плаща и бросив шляпу на диван.

– Я ему! А он меня! Да я больше слова не скажу.

– Крыса! То есть Лариса Петровна, пройдитесь по соседям, найдите понятых.

– Есть, Афтондил Поликарпыч.

Дамочка выпорхнула из квартиры, на ходу выхватив папиросу из рук Семёна и затянувшись.

– Курить вредно, это убивает клетки головного мозга, – прокричал он уже с порога.

– Глядя на вас, я это заметил, – парировал в ответ неудавшийся наркобарон.

– Мне кажется, товарищ майор, он нам хамит, – произнёс Ксенофонт, находившийся в полулежачем положении и закинувши ноги на журнальный столик.

Рыжий присел на краешек дивана.

– Да что ты, капитан, мелешь-то? Хамит – это же негр. А здесь мы наблюдаем типичного представителя украинской национальности. Он думает, что хитрый, но не понимает, с кем связался.