– Вы знакомы? – Антонов вопросительно изогнул правую бровь.

– Не совсем.

Я рассказала Пашке про наше «недознакомство» с Феликсом в Турции на корабле. Антонов слушал внимательно, не перебивая, только хмыкал время от времени.

– Так и скажи – он тебя очаровал, – с каким-то непонятным выражением произнес он, когда я закончила рассказ.

– Разве можно запасть на человека за одну короткую встречу?

– Ну, не зря же столько разговоров о любви с первого взгляда, – он усмехнулся, а я лишь отмахнулась. Ну какая любовь?

– Короче, не знаю, что делать. Да и вообще, нужно ли что-то делать? Мы, возможно, с этим Феликсом никогда больше не увидимся.

– Только если ты проигнорируешь его приглашение сходить на концерт, – заметил Пашка.

– Концерт еще этот, – продолжила ворчать я. – Что вообще за музыку они играют? Наверняка проходняк какой-нибудь.

Я, конечно, лукавила и так не думала. Сразу вспомнилось, как Феликс давал мне свои наушники на корабле. И песня та сразу в голове заиграла. Красивая, очень пронзительная. Вряд ли человек, который такое слушает, будет играть посредственную музыку.

Наверное, на моем лице было что-то написано, потому что Паша странно на меня посмотрел.

– А что ты теряешь? Давай сходим? Мне вот, например, даже интересно. Да и подруга твоя вроде как уже понадеялась, что мы ей компанию составим. Не оставлять же ее одну.

Кстати, да – Милка же просила. Наверное, ей будет не по себе в переполненном дымном зале среди кучи незнакомых бородатых мужиков, которые будут пьяно горланить в унисон с группой на сцене. Не знаю, почему в моем представлении все должно было происходить именно так и именно с наличием такого контингента, но я решила, что Василькову бросать – подлое дело.

– Только ради Милки, – строго сказала я Пашке, но не могла не заметить насмешливого огонька в его глазах. Ну и пусть.

Я выкинула стакан от кофе в урну и тронула мышку. Экран компьютера зажегся, напоминая о незаконченной статье. Пашка вертел свой наверняка уже остывший американо в руках и не спешил вставать с моего стола, у которого уютно пристроился, оперев на него свою пятую точку. Раньше я часто бесилась из-за этого, а теперь привыкла.

– Он тебе нравится, – неожиданно произнес он.

Пальцы замерли над клавиатурой. Это был даже не вопрос. Пашка говорил с уверенностью, будто сам себя убеждал. Я покосилась на него, не зная, что сказать.

– Ты так на него смотрела. Впрочем, как и он на тебя. Едва знакомые люди так друг на друга не смотрят.

– Но мы и правда почти незнакомы! – горячо возразила я. Непонятно кому: Пашке или самой себе?

– Ну мне-то ты можешь признаться, Брусникина, – доверительно кивнул Антонов. Правда, глаза печально блеснули.

Говорят, глаза – зеркало души. Это стопроцентно Пашкин случай. В его огромных серо-зеленых глазах всегда уязвимо отражалось все его нутро. Вот и в этот раз – там читалась грусть, но какая-то светлая, что ли. Я знала, что нравилась ему. Возможно, не настолько, чтобы совершать ради меня подвиги и бороться, но симпатия определенно была. Антонов мне тоже очень, очень нравился. Как старший брат, которого у меня никогда не было. Мне с ним было спокойно и хорошо. И, как оказалось, делиться с ним даже такими неоднозначными секретами было… правильно. О Феликсе я даже Милке не рассказывала. Да что там – даже себе боялась признаться, что он настолько запал мне в душу. А вот Пашке, как оказалось, все очевидно.

Мне совсем не хотелось, чтобы наши отношения испортились, поэтому я робко посмотрела на него и задала прямой вопрос:

– И что теперь?

– А что теперь? – Антонов резко подскочил со стола и подмигнул, тряхнув головой. – Теперь мне надо срочно пробить твоего Феликса, прежде чем отдавать такое сокровище в его лапы. Мало ли, еще маньяком каким-нибудь окажется.