Добротный день рождения вышел, запоминающийся. В самом деле, с чего это выдумали же не в меру замороченные граждане сороковой день рождения пропускать как какую-нибудь зачуханную чертову дюжину в цифирях на дверях гостиничных номеров? Уж не из страха ли сглазить удачу? «Будто до сорока все были такими удачливыми – спасу нет, а потом отпраздновали на свою голову… Прямо история страны получается. Смешно».

Но на самом деле смешным было совсем другое: в сороковой Зоин день рождения гости доверчиво, радостно и в охотку справили Зоины… тридцать шесть. Тридцать пять показались Зое слишком нескромными – «Надо меру знать…», а тридцать шесть – в самый раз. Что греха таить, в какой-то момент после лестных цветастых тостов (два грузина оказались в компании) хозяйка и сама почти уверовала в подсунутую охочими до гульбищ подружками приятную сердцу легенду, страсть как не хотелось Зоиным товаркам упускать повод, а Зоя, хоть и хорохорилась, но, видели, переживает, колеблется.

– Мы просто обязаны еще раз собраться тем же составом через полгода и отметить тридцать шесть и шесть! – предложил Зоин одноклассник.

Он был с виновницей торжества одного года и уже в силу этого неоспоримого факта мог пережить неожиданное озарение по поводу отмечаемой даты. Ан нет, не пережил, а может быть, так удачно актерствовал или Танька со Светкой – «лепшие» Зоины подруги прибить пригрозили, если проболтается. В общем и целом небольшая коррекция времени пребывания Зои на бренной планете была принята и поддержана собравшимися непринужденно, без недоуменных переглядываний, понимающих перемигиваний. Даже кадровичка с Зоиной службы оказалась с понятиями. Эта дама славилась прямолинейностью, раньше проектировала мосты, но уж очень вкусно Зоя готовила. Малость поступиться принципами заради настоящего узбекского плова… – да какая же сволочь посмеет упрекнуть за такое?! Харьковчанка, она и думала так и говорила – «заради»… А уж салаты, соленья, пироги с мясом, с рыбой и вовсе не оставляли места для щепетильности, куда там. Вот и решила Зоя в середине пира: «Десять процентов, пустяк, по нынешним временам судить, так и не украла. Как люди говорят, так тому и быть, тридцать шесть так тридцать шесть. Это по-людски».

«По жизни – сорок, но не по-людски… Занятно», – сейчас улыбнулась своим мыслям Зоя, покосившись на Олега и Эву.

Олег заметил.

– Ну, хоть повеселела. Тёть Зой, а ты ведь на самом деле нигде не была?

– Ты, Олежа, как-то уж… Ну не знаю… Слишком категоричен, что ли?

– Я, в смысле, за границей.

– За границей – нет, не была.

– И как тебе?

– Пытаюсь понять, разобраться в ощущениях.

– Разберешься – посвятишь?

– Как разберусь… Девушке переведи, а то она нервничать начинает, стоит нам заговорить.

– Тебе кажется.

– Ну… Пусть так, тебе видней, но ты все-таки проясни – о чем мы…

– Не волнуйся.

– Да у меня и повода нет.

– Carpe Diem, тёть Зой. Наслаждайся моментом.

– Слишком му́дро. Никак латынь?

– Она, родимая.

– Сразил, племяш, ученостью наповал.

– Вот же ты язва…

– А ты альмагелем в меня плесни!

– Олли? Зо?

До сих пор не случалось такого, чтобы Зоя посетовала на жизнь за то, что та, сквалыжница, обделила ее вояжами дальними, «заморскими»… По большому счету и близкими, «вдоль бережка» Зоя не была избалована. Если не относиться всерьез к летним детским поездкам с семьей на Черное море и одной взрослой на море Азовское, откуда она сбежала до срока с кишечной инфекцией и подозрениями похуже, не смертельными, но, слава богу, рассеявшимися. А потом началась другая жизнь, и все путешествия, те, что дальше работы, подруг, магазинов, как-то сами собой свелись к часу пятнадцати в толчее электрички с последующей прогулкой к старой даче через замусоренный лесок, нелюбимый Зоей, она вечно вздрагивала от непривычных шумов, особенно если шла в сумерках или ночью. Дважды принималась копить на машину и дважды накопленное уходило на латание дыр, в том числе и на даче. Конечно, можно было ее продать, тогда и на машину хватило бы, да еще и осталось, но куда на ней ездить, если дачи не будет?