В лаборатории из этого образца выделили бактерию вида Streptomyces hygroscopicus. В ходе дальнейших исследований ученые обнаружили, что эта бактерия производит удивительное химическое соединение. Оно обладало мощнейшим противогрибковым действием, подавляя рост многих патогенных грибков. В честь места своего происхождения, Рапа-Нуи, новое вещество получило название рапамицин.

Казалось, это был большой успех – потенциально новое противогрибковое средство. Но вскоре история приняла неожиданный оборот. При более глубоком изучении выяснился другой, гораздо более сильный эффект рапамицина: он оказался мощнейшим иммуносупрессантом. Он мог полностью останавливать размножение иммунных клеток (Т-лимфоцитов).

Это открытие перевернуло все. Способность подавлять иммунную систему сделала рапамицин бесценным в трансплантологии – он предотвращал отторжение донорских органов. Но для биологов возникла фундаментальная загадка, настоящий научный детектив. Как одно-единственное вещество может так эффективно выключать один из самых сложных процессов в организме – рост и деление клеток? Рапамицин был словно ключ, но где находился замок, к которому он подходил?

Начался глобальный поиск. Ученые по всему миру пытались найти ту самую молекулу внутри клетки, на которую действовал рапамицин. Это была кропотливая работа, похожая на поиск одной конкретной песчинки в грузовике с песком. И в начале 1990-х годов, почти тридцатью годами позже экспедиции на остров Пасхи, прорыв был совершен. Сразу несколько независимых научных групп обнаружили этот неуловимый «замок».

Им оказался крупный белок, который выполнял в клетке роль дирижера или главного менеджера. Этот белок оказался киназой – особым типом фермента, который активирует другие белки, присоединяя к ним фосфатную группу. Это как если бы директор ставил на документе печать «К исполнению!». Таким образом, этот белок управлял целыми каскадами клеточных процессов. И когда рапамицин связывался с ним, вся его дирижерская деятельность прекращалась. Клетка получала безапелляционный приказ: «Стоп! Прекратить рост, остановить деление, перейти в режим экономии».

Этот белок – мишень для рапамицина – получил логичное название. Сначала его назвали TOR (Target of Rapamycin, «мишень рапамицина»). Позже, когда его аналог был найден в клетках млекопитающих (включая человека), он стал известен как mTOR (mechanistic или mammalian Target of Rapamycin).

Открытие mTOR стало революцией. Оно было сродни открытию ДНК. Ученые поняли, что наткнулись не просто на какую-то рядовую молекулу, а на центральный процессор, управляющий ростом и метаболизмом клетки. mTOR оказался главным «переключателем», который интегрирует сигналы извне (например, наличие питательных веществ) и изнутри клетки и принимает ключевое решение: расти или экономить.

Именно здесь, в этой точке, история о редком лекарстве с далекого острова превращается в наше с вами руководство по набору мышечной массы.

Ведь если рапамицин – это педаль тормоза для роста, выключающая mTOR, то наша задача прямо противоположна. Мы хотим найти педаль газа. Мы хотим понять, какие естественные, физиологические сигналы в нашем теле включают mTOR и заставляют его отдать команду «Строить!».

mTOR – и есть тот самый главный герой, та самая «черная коробка», которую мы пытались понять, разбирая мифы в предыдущей главе. Это не абстрактная концепция, а реальная, физическая молекула в каждой вашей мышечной клетке, которая ждет правильной команды. Все, что мы делаем в тренажерном зале, и все, что мы едим, в конечном итоге сводится к одному – к передаче сигнала этому верховному регулятору.