В этот момент в дверях появился Годфред. Увидев Ясыню, читающую письмо, он застыл на пороге. Ясыня заметила появление жениха и оглядела его вопросительно. Но Годфред отвел взгляд в сторону. И тяжело вздохнул, упершись лбом в косяк.

Ясыня теперь уже не просто чувствовала тревогу где-то в глубине души. Она ощущала ее всем телом. Во рту, где вдруг сделалось горько. В животе, который будто завязался в узел. В сердце, которое словно замерло, отчего стало тяжело в груди.

– Только не печалься, – попросил Годфред. В расстройстве он даже не подумал о том, что Ясыня не смогла бы прочитать письмо, написанное ему Арви. Увидев ее с посланием в руке, он сразу решил, что она уже все знает. – Это ничего не значит. Я люблю только тебя. Ты моя любимая. Это все знают. И все будут знать!

Ясыня еще не знала, что именно он скрыл от нее. Но она уже чувствовала, что это нечто ужасное. Нечто такое, что сейчас обрушит весь ее мир ей же на голову. Нечто такое, после чего она не сможет подняться. Нечто такое, что сокрушит ее.

– Я должен был сказать тебе сразу, – продолжал объясняться Годфред, приняв молчание Ясыни за упрек. – Но я не хотел тебя огорчить. Ты ведь не уйдешь? Ты ведь меня не бросишь? – Годфред подошел к Ясыне, все еще замершей у стола. Встав на колени, он упер голову ей в живот. – Почему ты молчишь? Ты уже не любишь меня? Но в любом случае я люблю тебя, – Годфред выпрямился и оглядел неподвижную Ясыню. – Послушай, я ее даже не видел. Единственное, что я знаю о ней – она дочка Белогора, сына которого убил Торольв в день Перуна. Она для меня ничего не значит. И не будет значить, потому что в моем сердце есть лишь ты. Да, мне придется жениться на ней. Но это не изменит моих чувств к тебе. Это, вообще, ничего не изменит между нами. Я буду только с тобой.

Ясыня обомлела. И сейчас ей показалась, что она уже знала этот ответ заранее, уже слышала его когда-то, предчувствовала, даже не осознавая. Наверное, если б в нее воткнули кинжал, ей было бы и то не так больно. Отпихнув от себя Годфреда, она пошла в опочивальню за вещами. Она до сих пор молчала, потому как чувствовала, что если скажет хоть слово, то разрыдается.

– Прошу, не расстраивайся слишком, – удрученный Годфред поплелся за ней. – Это все только для вида.

– Я тебя ненавижу, – Ясыня хотела сказать не это. Она бы хотела признаться ему в том, что любит только его одного. Что она хоть сейчас готова вырвать свое сердце из груди и бросить ему под ноги. Но он обманул ее и недостоин подобных признаний.

Годфред огорченно отвернулся. Он понимал ее гнев. Но он также понимал и себя самого. В тот миг, когда она обняла его, когда прильнула к нему, у него язык не повернулся сообщить ей столь скверную новость. Тем более он не собирался оставлять ее. Он ведь так полюбил ее. Она нужна ему. Она всегда будет с ним! Мало ли на ком он там окажется женат! У него может быть хоть дюжина женщин.

– Ты подлец, – бросила Ясыня, кое-как собирая волосы в пучок.

– Я не подлец, – слабо возразил Годфред.

– А кто? Трус? – ткнула Ясыня, которая в действительности не хотела ссоры с ним. Она хотела быть с ним, любить его. Но не так, как отныне это представляется возможным.

– Не трус…Я просто…– вздохнул Годфред, подбирая слова. – Я просто боялся потерять тебя. Ты не понимаешь этого страха. Ты знаешь страх перед отцом, перед какими-то мокрыми хворостинами, перед чужими людьми. Но ты не знаешь, как страшно потерять девушку, которая к тебе не вернется, если узнает о тебе правду.

– И на что ты рассчитывал тогда?! – Ясыня наспех натянула платье.

– Я рассчитывал, что пройдет время. И все само уладится, – объяснил Годфред просто. Да, он именно на это и рассчитывал. Так ведь иногда бывает, что само все устраивается. – Что ты делаешь?