– Письмо из Новгорода…– зевающий Варди отдал Годфреду послание и вышел из гридницы.

Ясыня развешивала сырую одежду, пока ее жених знакомился с посланием.

На лице Годфреда все еще была улыбка, когда он дочитывал письмо. Но глаза его уже не смеялись. Он опустил письмо на стол и перевел пустой взгляд на занятую делом Ясыню. Затем пошел в опочивальню и повалился на ложе, даже не сняв сапоги.

– Что такое? – Ясыня последовала за расстроенным Годфредом. Присев возле него, она озадаченно оглядела его. – Что-то содеялось? Что-то худое?

– Я думаю, что…– Годфред смотрел на Ясыню, не моргая. Зрачки его расширились. Дыхание сделалось тяжелым. Он сдвинул брови, словно думая о чем-то. – Ты ведь меня любишь…

– Очень, – Ясыня прижалась щекой к груди Годфреда. Она больше не стеснялась своих чувств. Хотя до встречи с ним была уверена, что подобные признания уже сами по себе порочны, даже если не подкреплять их действиями.

– Я хочу быть только с тобой, дорогая. Ты должна это знать. И должна быть всегда со мной. Что бы ни случилось.

– Я буду, – Ясыня оглядела Годфреда глазами, в которых было столько доверия и нежности, что не оставалось сомнений в том, что она говорит правду.

– Прости меня, – неожиданно изрек Годфред. Выглядел он сейчас скверно. В его внешности ничего не поменялось, но взгляд был уже как будто совсем не его. Так смотрит волк в преддверии зимы.

– За что? – не поняла Ясыня. Но Годфред не отвечал ей. – У тебя что-то болит? – забеспокоилась Ясыня, нахмурившись в тревогах.

– Ты меня бросишь…– вдруг произнес Годфред, отвернувшись от Ясыни на другой бок.

– Никогда, – Ясыня обняла Годфреда за плечо. – Я всегда с тобой.

– Ты меня бросишь. И будешь с другим, – горестно предрек Годфред, все еще не оборачиваясь на Ясыню.

– Как ты можешь так говорить? – Ясыня перелезла через Годфреда и оказалась напротив него. Поцеловав его ладонь, она прижалась к ней щекой. – Я только для тебя.

– Нет, – Годфред улегся на спину, тяжко вздохнул и устремил взгляд вверх, в конек высокой крыши. Наверху на стыке скатов какой-то паук свил паутину. Такую широкую и крепкую, что в нее уже угодила сотня бестолковых мух. Он сам, Годфред, тоже бестолковая муха. А не паук, как казалось. Он ничего не решает. И от него мало что зависит. – Ты меня не любишь. Или, по крайней мере, скоро разлюбишь.

– Зачем ты так говоришь? Ты не веришь мне? – Ясыня вопросительно оглядела Годфреда. Но он будто не желал смотреть на нее. Избегал ее взгляда. И даже не пытался соблазнить ее, вопреки своему обыкновению.

Ясыня отстранилась от Годфреда и задумалась на несколько мгновений. Она не могла понять, что происходит с ее любимым. Она не знала, что и думать. Но она знала, что любит его. И ей не нужен никто другой. Ни один мужчина в мире не получит ее.

– Делай со мной, что хочешь, – неожиданно произнесла Ясыня. – Я твоя.

Ее поступок был внезапным и смелым. Годфред сперва даже не поверил ее словам. Но когда она приникла к нему всем телом, его сомнения рассеялись. Он сначала помедлил, будто сомневаясь. Но потом обнял ее крепко и поцеловал так бережно, как еще никого и никогда.

****

Придержав ватолу на груди, чтобы та не сползла, Ясыня присела на край стола. Потянулась к кубку с водой и сделала глоток. Болтая ногой, Ясыня наконец допила воду и уже была готова вернуться обратно к Годфреду. Как вдруг ее взгляд пал на письмо, которое валялось на столе. И опять Ясыню посетила тревога. Странная и необъяснимая. Хотя разве может случиться что-то плохое, когда рядом с ней Годфред?

Взяв в руки послание, которое, как она помнила, пришло из Новгорода, Ясыня решила его прочесть. Но это оказалось не так просто. Оно было написано на не вполне понятном языке. Ясыня разгадала только имена, которые там фигурировали. Из них всех она знала только имя Белогора, известного и могущественного человека.