Кто ж его морочит?

Санко?

Глупости! Он – друг.

Может, воронёнок?

Не зря же славон его недолюбливает. Говорит: злая птица. Черныш – такое имя княжич дал птенцу – тоже всё время норовит уязвить соседа по келье.

В отместку дружок обозвал воронёнка Дурилкой. А тот, будто понимая, злится и орёт ещё пуще.

Это странно. Санко умеет ладить с животными как никто другой. Его и Ветерок принял сразу. И тутошний сторожевой пёс Разгон, огромный как телёнок и свирепый как десяток голодных волков. Славон – единственный из послушников, кому он разрешает гладить себя.

А как здорово Санко подражает голосам разных тварей! Аж завидки берут! Надысь вот научил Олешку кричать сыпухой27: складываешь ладони лодочкой, плотно сжав большие пальцы, и дуешь в узенькую щёлку между ними. Точь-в-точь выходит!

Но вот подружиться с воронёнком не получилось. Оттого юному лекарю никак не удавалось исцелить перебитое крылышко.

За минувшие дни птенец обвыкся. Стал брать из рук мясо, которое княжич тайком таскал с кухни. А ведь поначалу гордо воротил клюв. Да и поиграться Черныш оказался не дурак. Правда, нрав у него был далеко не мирный, и россу после таких забав приходилось считать синяки.

Но Олешка всё прощал воронёнку: не каждый день тебе приносят гостинцы с родины! Эх, жалко, что нельзя отблагодарить отца. И грамотку домой не пошлёшь, пока зима.

Как и предсказывал Стур, спустя неделю вьюги закружили окрест горного замка сильнее прежнего, точно сводя счёты с тутошними колдунами. И нос во двор не высунешь.

Но и под крышей обители мальчишкам было чем заняться, помимо уроков.

А княжичу ещё и приходилось оберегать нового приятеля от кровожадного Мавра. Кот, давно облюбовавший ребячью келью для послеобеденного роздыха, уже пару раз пытался сожрать воронёнка. Но дважды крепко получил по загривку и, в конце концов, был с позором изгнан. Хвостатый разбойник потом долго разгуливал по коридору и возмущённо мяукал. Однако прощения не получил.

Дабы оградить Черныша от острых когтей и зубов, Санко по просьбе росса сплёл из лозы просторную клетку. Воронёнок благосклонно принял новое обиталище, но отношение к славону не переменил и после этого.

Олешка широко зевнул. Всё, хватит, пора и баиньки! А то из-за этих бесконечных думок и проспать недолго. Послухов подымали рано – с первыми лучами солнца. Хорошо хоть зимой ночи длинные… Можно… вы… спаться…

Княжич по привычке бросил взгляд в угол. Лучик щербатого месяца, протиснувшись сквозь плохо задвинутые ставни, падал аккурат на клетку Черныша.

Она была пуста!

Олешка рывком сел на кровати. Ноги сами нащупали сапожки. Спотыкаясь, росс протопал к столу и непонимающе уставился на распахнутую дверку клетки. А где ж этот?.. Дурилка, кикимора тя раздери!

Пересчитав во тьме – уй! – все – ай! – острые – ох! – углы в келье, мальчик на ощупь отыскал целую лучину. Раздул угольки в печке, зажёг огонь.

Воронёнок вволю похозяйничал на ребячьем столе: разметал стопку бамбаги, опрокинул чернильницу… Правда, и сам вляпался. Отчётливые трёхпалые следы вели к порогу.

Неплотно прикрытая дверь оставила Чернышу вполне проходимую щель.

Варок! Куда ж тебя понесло?! Там же Мавр! Слопает и не подавится. Вот уж действительно Дурилка! Свалился ведь на голову, бестия крылатая!

Олешка сплюнул с досады и накинул на плечи кургузый тулупчик. Подпалил лучиной припрятанную на крайний случай сальную свечку. В келейке стало посветлее. Росс чуток приободрился.

Тёмный коридор хранил безмолвие. Как в склепе! Сюда не проникали даже завывания студенца. И холодно – почти как снаружи. Княжич закутался поплотнее.