И теперь, двигаясь вслед за широкой спиной Беркера, мальчик уже не сомневался, что все выпущенные стрелы поразили свои цели.

Но увиденное превзошло его ожидания.

Каждый из висевших на деревьях щитов был пробит насквозь. И не просто пробит. Наконечник и древко стрелы почти на целый локоть вышли с их противоположной стороны. Если бы за ним был человек, то наборные доски толщиной в половину дюйма не спасли бы его от гибели. Точно так же стрелы легко пронзили кольчуги, раздвинув и разорвав узкими гранёными жалами металлические кольца.

– Посмотри на это! – Беркер показал Альрику кожаный панцирь, из которого торчали оперения двух стрел. – Такой доспех поверх тонкой кольчуги носит наш ярл. Как думаешь, может он спасти ему жизнь? А вот возьми ещё это!

Приняв из рук учителя шлем, мальчик тихонько присвистнул:

– Неужели стрела смогла пробить и его?

– А теперь взгляни на череп собаки!

Судя по увиденному, здесь поработала серповидная стрела, которую ещё совсем недавно Альрик держал в руках. Она разнесла вдребезги половину костей черепа и почти перерубила ветку, к которой он был привязан.

– Это ужасно, Беркер! Ты один можешь убить десятки воинов в битве. От твоих стрел нигде не спрячешься!

– Ты прав, мальчик. А если хороших лучников соберётся несколько сотен и у каждого из них будет большой запас стрел, то они могут остановить наступление целого войска!

Сильный толчок сзади по ногам едва не опрокинул Альрика на землю. Обернувшись, он увидел стоящего позади него Хёгни с разинутой пастью. Щенок вилял хвостом и негромко повизгивал: пёс хотел играть.

– Смотри, а ты, оказывается, ошибался… У тебя есть друг. Наверное, твой самый преданный друг на ближайшие годы! Береги его, заботься о нём, и он никогда не предаст тебя.

Беркер подобрал лук с остатками стрел.

– Вечером приберём все за собой, а пока займись Хёгни, я же пойду к ярлу Харальду.

Так началось его обучение.

Более сотни лодий, подняв паруса, приближались к Холму. Похожие на белоснежных лебедей, они заполонили собой реку. Много войск на помощь своему отцу, князю Буривою, привёл с собой на Вину князь Гостомысл. И это были не ополченцы, а в основном хорошо обученные и прошедшие через многие битвы ратники большого княжёго полка. А кабы было б нужно, то мог он и впятеро больше люда на войну с викингами собрать, стоило лишь гонцов во все крупные города страны своей послать.

Неожиданно и без того широкое русло реки раздвинулось в стороны, превращаясь в бескрайнее море. Дважды взревел рог на плывущей первой лодье, сообщая всем о повороте. Наполненные ветром паруса и помогающее им течение стремительно вынесли княжью флотилию в крайний рукав, где почти сразу перед ними слева по борту открылась громада крепости.

Это был Холм, построенный на возвышавшемся над водной гладью острове.

Князь Гостомысл не бывал на Вине никогда, но очень хорошо представлял себе все окрестности по многочисленным рассказам побывавших здесь людей.

Город оказался велик. Высокий частокол защитной крепостной стены тянулся вдоль всей видимой части берега. Князь не сомневался, что такой же стеной город опоясан и со стороны суши. Вынесенный далеко в реку деревянный пирс на мощных сваях переходил в настил, ведущий вверх по берегу и упирающийся в ворота крепости.

Всё пространство у воды занимала толпа встречающих людей.

На краю пирса впереди старейших и знатнейших жителей города стоял посадник Кагель.

Его князь Гостомысл узнал сразу, хоть и виделся с ним лишь в юную пору. Всё та же прямая и величественная осанка, высокий рост и длинные прямые волосы, развевающиеся на ветру. Теперь уже совсем седые. Именно таким он себе представлял этого человека.