Командир встал. Как жаль, что я не видел его выражения лица. Как жаль. Я поднял свой меч, направил на него и с горьким смехом произнёс. – Ты следующий.

Не знаю, сколько времени прошло. Но в сознание я пришёл, боясь открыть глаза. Тело, будто понимая, что произошло, взяло управление в свои руки и начало вырываться. Язык сам по себе зашептал «О, нет… Только не это… Нет, нет, нет нет…Только не это. Прошу…». Наконец глаза открылись в темноте, пробив незримую грань между сном и реальностью. Тишина была осязаемой, плотной, почти давящей. Воздух пах плесенью и железом. Я моргнул несколько раз, но зрение не привыкало. Никакого света, даже слабого, даже случайного.

Лёгкий скрип цепей на запястьях – короткий звук, похожий на звон искажённого колокольчика. Сердце билось всё быстрее, с силой выталкивая кровь. «Только не это. Не здесь» – мысли вспыхивали, как спички, и тут же начинали жечь мне голову. «Ещё одного раза ты не выдержишь».

Я догадывался, где нахожусь. Пыточная. Это слово всегда звучало в рассказах других как что-то недосягаемое. Как то, что случается только с кем-то ещё, но только не со мной. Это место, где ломают не только тело.

Первой мыслью было сопротивление. «Не сломаюсь. Не стану молить» Зубы начали стучать, когда я представил, как это будет выглядеть: шаги за дверью, холодные руки, которые потянут его на свет, инструменты – острые, грубые или, хуже всего, хитрые.

Тихий, ползучий, как вода, страх пробивался сквозь трещины моей кожи. «Что, если я не выдержу? Что, если они найдут способ? Они всегда их находят». Вспомнились рассказы. Ещё из той, прошлой жизни, которая была связана со снегом – о том, как кричат даже те, кто клялся в железной воле. Как вскрики превращаются в хрипы, а потом – в жалкие мольбы о смерти.

Я попытался представить, что будет первым. Боль? Ожидание? Или унижение. Сломают ли кости? Или начнут с чего-то попроще? Мысленные спички беспорядочно вспыхивали, пока я пытался угадать их методы, чтобы подготовиться, чтобы не дать им того, чего они хотят. Но чем больше я пытался, тем яснее становилось: не угадать.

Холод стал ещё ощутимее. Сквозняк высасывал тепло и надежду, медленно, но настойчиво напоминая об одном: ты здесь надолго. Я закрыл глаза, хотя это ничего не изменило. Всё равно темно. Темно и страшно.

Долго не решался более пошевелиться, обдумывая то, что случилось. У меня не было никаких шансов. Я продержался против него две секунды. Будь у меня в руках свитки… В моей голове звучал слабый Зов, который то пропадал, то возникал снова.

Командир зашёл вместе с другим преторианцем, с любопытством разглядывая меня. – Он готов?

– Да, Командир. Его организм прошёл период очистки. Его разум и воля полностью пришли в норму. С ним можно заканчивать.

– Хорошо – сказал Командир, отстранённо заглядывая в мои глаза. – Неси инструменты. Запускай машины. У нас будет долгая ночь.

Через несколько дней меня отнесли в какую-то комнату. В комнате была знакомая тумбочка с трещиной на боку. Когда я пришёл в себя, я осмотрел своё тело. Оно было усеяно шрамами. Самый большой был в области сердца. Теперь вместо знакомых сердечных ударов я слышал ритмичные, повторяющиеся звуки, который напоминали стук.

На тумбочке стоял красивейший кувшин с бирюзовой водой. От неё исходил лёгкий свет. Чувствовал я себя паршиво, и жажда вынудила меня выпить незнакомую воду до самого дна. В конце концов, что мне оставалось терять? Я пережил такое, что и в страшных кошмарах не приснится. Немного повертел горшок в руках. На нём было написано моё имя. Он был из необычной формы, совсем не песчаный или глиняный. А хм, железный? Постучав по нему, я убедился в этом. Также я уронил его на песок, тая небольшую надежду. Но нет. Горшок издал один приглушённых звук. Зов пропал. Больше я не слышал. Ни-ко-гда.