КЪНIГА. Избранные стихи Марина Саввиных

© Марина Саввиных, 2020


ISBN 978-5-4498-8560-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


НЕМНОГО О СЕБЕ

Я, Саввиных Марина Олеговна (по мужу – Наумова) родилась в Красноярске в 1956 году в семье служащих. Отец – инженер, мать – медицинский работник (медсестра). В 1974 году закончила школу в Красноярске, в 1973 году – состоялась первая публикация стихов в краевой газете «Красноярский комсомолец».


С тех пор мои стихотворные, прозаические и публицистические работы печатались в самых разных газетах и журналах в Советском Союзе, России и за рубежом. «Юность», «Уральский следопыт», «Москва», «Немига», «Континент», «Молодая гвардия», «Звезда полей»… это, конечно, далеко не полный список.


Всегда охотно отдавала свои труды и в коллективные сборники. Их тоже очень много, не буду перечислять. В 1978 году закончила с отличием Красноярский государственный педагогический институт (ныне университет им. В. П. Астафьева), и, в сущности, всю жизнь отдала народному образованию, пройдя путь от учительницы средней школы до директора Литературного лицея и преподавателя высшей школы.


Без ложной скромности скажу, что мною создана и апробирована в течение 15 лет одна из самых эффективных систем гуманитарной подготовки школьников, проявляющих склонность и способности к художественной литературе, основанная на теоретической базе Школы диалога культур (Бахтин, Библер, Курганов, Литовский и др.)


В 1994 году за свою первую отдельную книжку «Фамильное серебро» была удостоена премии благотворительного Фонда им. В. П. Астафьева. В настоящее время изданы 11 книг. Среди них, кроме упомянутой выше, «Собеседники», «Сафьяновый блокнот», «Тропою крылатой собаки», «Горизонты Рожкова», «Невечерняя», «По великим снегам» (диплом Международного литературного конкурса «Золотой витязь», 2018г.) В 2015 году за заслуги перед литературным сообществом была награждена Орденом Достоевского I степени. Другие значимые «отметины» – являюсь заслуженным работником культуры Красноярского края, лауреатом нескольких литературных премий, в своё время возглавляла региональную организацию «Писатели Сибири». С 2007-го по 2020-й годы – главный редактор литературного журнала для семейного чтения «День и ночь».

Из книги «Фамильное серебро» (1995)

Виктор Астафьев


ЧИТАЯ СТИХИ МАРИНЫ САВВИНЫХ

«Откуда ты, тоска по слову?

Петуший крик, звериный зык…

Жизнь посвятить меня готова

В свой непридуманный язык…»

Поэт обречён Богом и судьбою на одиночество при всём его устремлении к толпе, разгулу, бродяжничеству, шуму, показной веселости и игре. Но под кожею-то такое ли таится и свершается, что всегда надо набраться храбрости, чтобы коснуться нутра его, и как страшно заглянуть в бездну души творца. А каково-то жить с такой душой, носить её, всегда тревожно и больно звучащую?

Читая стихи Марины Саввиных, я всё время думал о жутком, роковом одиночестве её тезки – Марины Цветаевой. Где-то, в чём -то, отнюдь не во внешнем, а в глубинном, самом трагичном ощущении судьбы, жизни, себя, стихи нашей землячки звуком, болью ли соприкасаются или, точнее и книжно говоря, гармонируют с поэзией Великой русской поэтессы и, быть может, в чём-то сущем и тайном продолжают её горькое, небесное слово, хотя до цветаевского стона и крика из человеческой тайги о спасении дело ещё не дошло. Я всегда трепетно и с какой-то суеверной боязнью отношусь к женской поэзии, к настоящей женской поэзии, но не к той, которая воняет табачищем и водкой и носит мужские портки, к поэзии Ахматовой, Вероники Тушновой, Ирины Снеговой, Тамары Жирмунской, Марии Петровых и Бэллы Ахмадуллиной, которых современное общество то целовало взасос, то сплёвывало, но так и не поняло, не почувствовало, не прочло достойно. Да что ж тут сетовать, коли мы до сих пор не прочли как следует Лермонтова, Пушкина, Гоголя, на «бурном пути» обронили величайшего поэта Державина и только-только сближаемся не глазом, а чувством и сердцем с Тютчевым, Фетом, загадочно утонченным Гумилёвым.

«Из этой боли суть её извлечь
И превратить в единственное слово
– Да так, чтоб после не утратить речь,
Платя с лихвой за золото улова…
Немыслимое это мастерство
Исполнено такой смертельной муки,
Что впору отказаться от него
И навсегда окаменеть в разлуке…
Так что ж тогда и временный успех,
И гонка за земной, непрочной славой,
Когда слова, что сокровенней всех,
На сердце оставляют след кровавый?!»

Сейчас пишется море стихов, но поэзии истинной в них присутствует капля. Марина Саввиных творит поэзию, потому что рождена поэтом, уготовила себя и развилась в поэты. Тревожно и боязно за нее. У Марины Цветаевой был Париж, Европа, блистательные спутники и слушатели, которые, однако, не уберегли её от горестного, трагического конца. У Марины Саввиных провинция под ногами, злое, беспутное время вокруг и, наверное, нет достойных её дара, читателей и слушателей, потому, что и читать, и слушать её надо так же уединённо, как музыку Шуберта, в большом зале, среди людей, но как бы один на один, находясь с композитором, из сердца в сердце с ним сообщаясь. Храни и помогай Бог ей и всем нам!

1994 г.

«Вон какая трава на буграх…»

Вон какая трава на буграх,
Где мое прасознание дремлет!..
Первобытный младенческий страх
Первозданное тело объемлет,
Первомыслью сжимает виски,
Первовзглядом касается света,
И душа ускользает в пески
По зелёным сосудикам лета…
Ты меня, повилика, не тронь!
Пусть в степном заколдованном мраке
Черный пёс мою лижет ладонь
И луной наполняются маки:
Я пришла! пред звездой становлюсь
Близ огня своего и ночлега,
Но еще никому не молюсь
В ожидании ливня и снега,
И еще ничего не прошу:
Ни любви, ни удачного лова,
Потому что неровно дышу
В предвкушении первого слова…

«Умейте радоваться солнечному лету…»

Умейте радоваться солнечному лету,
Его дразнящей и тревожащей поре,
Закату позднему и раннему рассвету,
И синему дождю, и золотой жаре…
Умейте радоваться: лишь удары зноя,
Владыки полудня, рождают вкус воды,
И только ливня полотно льняное
Снимает пыль с души и шевелит сады,
И плотной завязью благословляет ветки,
И чёрный тротуар рассеянно кропит,
Покуда делятся во мгле тугие клетки,
И жизнь незримая клокочет и кипит!
Умейте ликовать! Хоть голосом, хоть взглядом!
Хоть в детской простоте – по лужам босиком,
Пока звенит июль, и август бродит рядом
С тяжёлым мёдом сот и с жёлтым рюкзаком.
1991 г.

К МОРЮ

Сине море. Тихий океан.
Ласковая грозная marina,
По тебе печаль моя старинна,
Как кривой пиратский ятаган.
На судьбу, на радость, на тоску —
Имя, искушение и проба,
Словно по зыбучему песку
Тёмный след оставили мы оба
В тёмный час… заветные листки
Выхвачены ветром из тетради…
Что же сердце рвётся на куски
Синевы твоей просторной ради?!
Может, память множества веков,
Тайная, как азбука этрусков,
Дремлет где-то между позвонков —
Так же, как в изгибах лепестков
Бледно-фиолетовых моллюсков?
Может быть, когда-то там, на дне,
Без сознанья, голоса и глаза,
Я лежала в мутной глубине
Ожидая Божьего приказа?
И клубились надо мной, струясь,
Трёх Лемурий лунные обломки…
О ненарушаемая связь!
Непереступаемые кромки!
Здравствуй, море! На седом мысу,
Изогнувшемся, как птичий коготь,
Добрый зверь, мурлычущий внизу,
Хочется рукой тебя потрогать!
Вот он, вот – искомый край земли…
А за ним всё только повторится:
Чистый снег и чистая страница,
Время слёз однажды возвратится,
Чтоб мы вновь его превозмогли…

ВЛАДИВОСТОК. НАЧАЛО

Я знаю, я помню, где корни мои,
И чьих я, и где моё сердце зарыто,
Откуда те самые токи в крови,
Которыми я от начала прошита!
Вернусь! Но ещё не решила – когда.
Ступаю в туман и надеюсь на случай:
Земля под ногами суха и тверда,
А ветер навстречу – сырой и колючий…
Он рыбою пахнет и мокрым песком.
Он кажется жизни и смерти безмерней.
А мне этот город почти не знаком,
Огнями объятый в истоме вечерней —
На сопках у самого края земли:
Лишь волны да волны увидишь отсюда…
Загадочный город! Твои корабли…
Туманы и ветры… хандра и простуда…
И красные в мёрзлом ведёрке бычки,
И соль на губах, и болячки на пальцах…
Душа на твоих заколдованных пяльцах,
Клади же по ней золотые стежки!
Прости меня, Город, в своей высоте
За что-нибудь тёмное и нежилое!
На синем огне, на кленовом кресте
Моё небывалое тает былое…
Прости, что не завтра к высокой красе
Твоей припаду, как к спасительной чаше:
Мы к отчему небу приписаны все,
Пока ещё живы стремления наши,
Поэтому, видимо, мне и невмочь
Из речек твоих, как из Леты, напиться:
За мною колышется тяжкая ночь
И цокают звёздных оленей копытца…
1982 г.

«Влажное солнце подводных ветвей…»

Влажное солнце подводных ветвей…
Низкие волны, шуршащие кротко…
Вей из меня свою истину, вей!
В такт своей думе раскачивай лодку!
Берег остался за синей чертой,
Там – за пределами праздного ока,
За самомнением, за суетой:
Море глубоко, и небо – высоко.
Вверх или вниз – не составит труда
Бедной душе, молодой и свободной;
Чёрная, льнущая к днищу вода,
Ты замолила мой грех первородный…
Только одна тебе ведома цель,
Та, что тревоге сродни корабельной…
Так раскачай же свою колыбель!
Так убаюкай тоской колыбельной!

«Шамора. Шамора. Шамора. Шамора…»

Шамора. Шамора. Шамора. Шамора1.
Как заклинание палеолита.
За море, за море, за море, за море —
Дуй без оглядки! дорога открыта!
Там, за грядой горизонта туманного,
Неба и моря встречаются токи,
И в ореоле мерцания странного