Вика отослала домой бумажного гонца с вестью: "Сдала первый экзамен". Телеграммы, взывающие о помощи, исчезали в проклятом Бермудском треугольнике.

За две недели Вика задолжала сторожу за амортизацию раскладушки. Долг начальнику ЖЭКа не укладывался в астрономическую цифру. На домоуправление каждый день обрушивались бедствия. Повинна в них была провинциалка, успевшая захапать и продать не только тридцать белоснежных импортных унитазов, но и десять отечественных чугунных ванн.

Хлопоты начались, когда Вика увидела осоловевшего хозяина раскладушки с цвета жгучего чилийского перца носом. Она спряталась за мусорный короб в осаде обленившихся голубей, которые испугано шарахались от стремительных атак юрких воробьёв и послала сторожу мысленное приказание: пройти мимо.

Сторож оказался сущим Кощеем.

– Чую, – сказал он. – Должок.

Сторож был в красных армейских галифе. На опавших плечах, как бурка, болталась цыганская кофта, пропитанная терпким подвальным запахом, перемешанным с пивным.

– Чапай, – выдала похвалу Вика, – только без кобылы, – и улыбнулась.

Великолепными улыбками она уже владела в совершенстве. В подвале был треугольный кусок зеркала, выдраенный до солнечного блеска, перед которым она изучала великую магию империи человечков с номерками. Улыбка ткнулась в «стерню» на щёках сторожа и дала сбой.

Рассчитаться со сторожем Вика решила пожарным инвентарём. Она изъяла его с одноногого, деревянного щита, в середине которого находился внушительный, покрытый ржавыми окалинами пустой огнетушитель, отзывавшийся сердитым «голосом», когда Вика щёлкала по нему.

Лифтёрша: пенсионная утеплённая фуфайкой и валенками бабушка в громадных очках, в которых отражались, словно синее летнее небо глаза, утверждала, что отвечает за него головой.

– Ты что говоришь, бабушка? – возмущалась Вика. – Это же несравнимые вещи.

– Да это не я сравниваю!

Лифтёрша указывала на просторное окно и шёпотом называла имя. Окно было с бельевым балкончиком. Имя звучным.

Сторожу Вика заявила, что на пожарный инвентарь имеется очень приличный покупатель с приличной и достойной ценой и показала на окно с балкончиком.

– А сама, почему не продаёшь? – хмуро спросил сторож.

– Хватки у меня нет, – вздохнула она. – Ты – крутой.

Это была высшая похвала.

– А если что! – сторож угрюмо нацелился на Вику, а потом на балкончик, который даже осел от его взгляда. – Я его поприжму.

Провинциалке хотелось знать, как прижимают покупателей.

– Я продавец, а ты покупатель, – сказал сторож – Что должно быть у покупателя? Хруст. – Он пробежал рукой по карманам Вики. – Голь, – с огорчением закончил сторож.

– Кто ж так определяет покупателя, – с насмешкой ответила Вика.

Выудить в карманах сторожа удалось копейки. Добыча сверкнула на ладони Вики. Рука сторожа тотчас слизала её и упрятала в бездонные недра армейских галифе.

– Продавец у покупателя отнимает бабки? – вскинулась Вика.

Нос сторожа словно макнули в красные чернила. Стало тихо. Было только слышно, как в коробе скребутся голуби. Тишину разрядил сторож.

– Ты на кого руку подняла? – прошептал он. – Я сейчас начальника полиции кликну.

Шёпот вспугнул голубей. Оглушительная, заливчатая трель Вики совершенно сбила сторожа с толка. Кофта тотчас перекочевала на её плечи. Сторож попытался обвинить провинциалку в нечестной торговой сделке и несанкционированном воровстве государственного добра. Вика пошла по стопам администратора ЖЭКа.

Только сумасшедший начальник полиции может поверить, что Вика хапнула государственное добро, чтобы отдать за здорово живёшь.

– Не за здорово живёшь, а чтобы вернуть должок, – мягко поправил сторож, подбирая отвисшее под носом, и мягко погрозил Вике.