– Представь себе: лето, полночь, окна на кухне открыты на реку, так как жарко на кухне – невыносимо! В ней работают в белых халатах два повара, один из бывших мореманов, тёртый до такой степени, что не одна тёрка об него стесалась, – сидят, курят, ждут конца смены. И тут сверху по течению, как мы сейчас, подплывает лодка, тоже с двумя чуваками на борту. Один из чуваков говорит:

– Эй, ребята, вот вам огоньку! – и кидает в открытое окно гранату, без чеки!

– Мерси, не надо! – раздаётся из кухни, и эта граната летит – обратно в лодку!!!

Через секунду оба чувака прыгают из лодки в реку. Взрыв! Грохот! – и лодка с пробитым дном медленно тонет…

– А что те двое, из лодки, – спрашиваю я, представив себе картину в красках. – До берега доплыли?

– А шут их знает, – отвечает Серёга, возвращая оба глаза в настоящее и смотря на меня несколько недоумённо. – Это ж дикие 90-е! тогда кто куда выплыл – не следили… смотри, смотри, справа – «Разбитая бутыль» с Николой, а потом «Витязь». А что это такое над «бутылью» висит?

– Если выходит, то это силлогизм, – ответил я машинально, забывши вернуть глаз из философских далей. – А если втягивается, то энтимема…

– Что-что?

– А, потом расскажу! Чрезвычайно округлая штука в обоих случаях! – ухожу я от вопроса, так как вижу, как посреди лихих 90-х годов пробитая лодка медленно плывёт ко дну; как за день до этого на острове Кнайпхоф бушует первый международный фестиваль Ю-Би-Си, и посреди него ходим мы с Серёгой, молодые, нищие и весёлые.

– Ой, да, ой-да-да! – поют гребцы двух вечных команд, обгоняя друг друга на повороте, и эхо отражается от изнанки Деревянного моста. День сегодняшний был прекрасен.

Наступил четверг – жди того, чего нет. Народная поговорка

Настало время поговорить о двух командах, метафизически кружащих вокруг острова Кнайпхоф. Они там всегда, гребут вокруг острова в будни и в праздники; не факт, что они вам явятся, эти команды, но они там есть; несомненно.

Во всякую погоду, скинув с плеч неспортивную реальность, они гребут по всем рукавам Преголи, и, если кто и знает всю подноготную реки, так это они.

Они были всегда; в немецкое время они звались… как-то иначе; в советское время ещё как-то; потом пауза. Вместо них рыбаки, балтфлот и эллинги; 90-е годы – и вот снова они в силе, снова режут реку по волне, пронзая вёслами туман и морось, жару и солнце, брень и гладь.

И тут появились баскетболисты. Вдруг откуда ни возьмись; пришли под пыльную эстакаду и устроили там баскетплощадку уличного класса.

Им сказали: «Тут же неудобно, пыль да грязь да копоть от машин, вредно и нелепо!» «Ничего-ничего, – ухмылялись баскетболисты, – мы привыкшие!» «Ребята, а вы не хотите сделать такую классную площадку там, где она воистину нужна – в Балтрайоне, например? Подростков от бутылки и от районных братков поотнимать, во спорт благотворный перетянуть?» «Не, не хотим», сказали те, ухмыляясь. «Мы инвесторы, и хотим здесь, на острове, а в Балтрайоне не хотим!»

«Ага», понимающе сказали вопрошающие. К тому же по-настоящему играть баскетболисты на острове не стали – для фотокамер пару раз сыгранули, и растворились в пыльной суете. «Ага!» – ещё раз сказали вопрошающие, и вопросов ни у кого не осталось

…И тут однажды наступил четверг.

И случайно команда гребцов, что в каждую погоду наматывает круги вокруг Кнайпхофа, встретилась с командой баскетболистов-призраков, что возвращались с внезапного стритбола на площадке под мостом. На набережной встретилась, в сумраке, после заката. Одни кряжистые и широкоплечие, в тельняшках, другие длинные и везде глазами ищут корзину. В сумраке встретились.