– А ещё, – прошептала она, когда Гавейн перешёл к более "практической" части их знакомства, – принцесса сегодня вечером будет у себя в покоях. Она сказала, что ей нужен покой после всего этого. Ей принесут чай и книги. Она не любит, когда её тревожат.

Гавейн усмехнулся про себя. Вот оно. Цель ближе, чем он думал. Наивная девочка. – Благодарю вас, дорогая Лили. Вы, несомненно, самая осведомлённая и… прекрасная леди во всём этом дворце.

Когда он покинул её, оставив Лили с растрёпанными волосами и мечтательным взглядом, Гавейн чувствовал прилив уверенности. Первая ступенька взята. Принцесса ждала. А где-то на другом конце замка, Бенедикт Хэмфри, приведённый в беспорядок ночным переполохом, старательно протирал пыль с канделябра, его губы едва заметно шевелились, а в глазах за толстыми стёклами мелькнул огонёк. Он что-то записывал в свою маленькую книжку. Что-то, что видел только он.

Глава 5

Утро после бального побоища выдалось на удивление тихим. За окнами дворца тянулась серая, унылая изморозь, приглушая звуки города. Воздух, вместо того чтобы освежиться, стал ещё тяжелее, пропитанный запахом сырости и вчерашнего переполоха. Занавески в покоях принцессы Амелии были плотно задёрнуты, отсекая этот блёклый мир.

Принцесса, как и предсказывала Лили, провела ночь в своих покоях, уединившись с книгами и мыслями. Гавейн, проскользнув мимо ничего не подозревающих слуг, обнаружил её сидящей у камина, где тлели последние угли. Она была одета в простой, но элегантный ночной халат, и её золотые волосы рассыпались по плечам, создавая ореол в тусклом свете.

– Ваше Высочество, – начал Гавейн, отбрасывая в сторону свои грубоватые манеры и пытаясь придать голосу максимально галантное звучание, – простите моё столь раннее и… несанкционированное появление. Но я не мог не убедиться, что вы в безопасности после этого ужасного инцидента.

Принцесса Амелия подняла на него глаза. Они были не «обычными», как ему показалось вчера. В них была глубина, почти проницательность, которая заставила Гавейна на мгновение сбиться. Она выглядела уставшей, но не испуганной.

– Барон де Латур, если не ошибаюсь? – произнесла она, её голос был низким и мелодичным, без тени наивности, которую он ожидал. – Вы весьма… решительны. Мои стражи должны быть ослеплены вашей галантностью, раз пропустили. Или, быть может, вы обладаете даром невидимости?

Гавейн внутренне усмехнулся. Эта «фиалка» оказалась с шипами.

– Мой дар, Ваше Высочество, скорее заключается в упорстве, – ответил он, подходя ближе. – А моя решительность продиктована исключительно беспокойством за вашу драгоценную особу.

– Вы весьма красноречивы для провинциала, барон, – принцесса отложила книгу и сцепила пальцы. – Или, быть может, это провинция ныне стала колыбелью для таких… колоритных личностей?

Гавейн почувствовал, как по его коже пробежал холодок. Она не просто играла. Она знала. Или, по крайней мере, подозревала.

– Ах, Ваше Высочество, – он склонил голову, притворяясь смущённым, – мы, провинциалы, бываем немного… прямолинейны в своих выражениях. Но наши чувства искренни. Я был так обеспокоен, что не мог ждать утра.

Амелия вздохнула, и этот вздох звучал не как вздох томной дамы, а как вздох человека, уставшего от бесконечных игр.

– Вы беспокоились, барон? Похвально. Но у меня, смею заметить, более серьёзные причины для беспокойства, нежели незваный гость в моих покоях. Впрочем, раз уж вы здесь… – Она сделала жест, приглашая его сесть. – Позвольте мне спросить: какова ваша истинная цель? И не трудитесь притворяться глупцом. Это плохо вам удаётся.