– Ответственности не чувствует, оптимист, – ответил Юрий Тимофеевич.
– Мы с тобой должны ответственность чувствовать. А Лифшиц исполнять. Все проблемы?
Юрий Тимофеевич кивнул.
– Сейчас обсудим. – Сергей Антонович включил громкую связь с секретарем: – Людмила Васильевна! Пригласите Кочнова.
Кочнов подтвердил, что все документы по диссертации Сергеева оформлены строго в соответствии с требованиями ВАК, диссертация размещена на сайте университета, можно назначать комиссию по рассмотрению диссертации на совете.
– Вот видишь, – обратился ректор к Юрию Тимофеевичу, – все в порядке.
Юрий Тимофеевич молчал.
– Все? Еще проблемы?
Юрий Тимофеевич не ответил.
Ректор двинул в сторону Кочнова рукой: – Ответственный человек говорит, все в порядке. Так в порядке? Или не все, а мы что-то не обсудили или скрываете что? – Он оглядел присутствующих, заглянул в глаза Юрию Тимофеевичу.
– Все, – ответил Юрий Тимофеевич.
– Тогда все. А вы, – обратился Сергей Антонович к Кочнову, – останьтесь.
Вышел Юрий Тимофеевич от ректора дурак дураком: «зачем приходил»?
глава третья
Виктора Олеговича на дачу на машине вез сын. Виктору Олеговичу не хотелось разговаривать, он прикрыл глаза, пережевывая разговор с Юрием Тимофеевичем, пытался убедить себя не нервничать загодя, при всех своих связях Сергеев не выйдет на защиту раньше конца ноября. А к тому времени…
Въехали в ворота дачи. Маргарита встретила Виктора, тревожно заглядывая ему в глаза.
– Все хорошо, Витя?
Муж кивнул, подошел к кормушке, пошевелил хлебные крошки, насыпанные толстым слоем.
– Папа, – сказал сын, – я все-таки куплю тебе кормушку в детском мире.
Отец не ответил. Ужинали молча, каждый думал о своем, и все об одном, и, не решаясь сказать вслух, перебирали положительные моменты, связанные с уходом Виктора Олеговича с работы. Окончив ужинать, Виктор Олегович вышел за калитку, не спеша пошел по дорожке садового товарищества, не узнавал – он давно не выходил за калитку – заросшие деревьями и кустарником соседние участки, здоровался с незнакомыми ему соседями, которые называли его по имени-отчеству, комары кружились вокруг. Пожилой, хорошо загорелый, несмотря на начало лета, мужчина сидел на скамейке у забора своего участка, приглашающе к разговору сказал:
– Прогуляться вышел, Витя?
Виктор Олегович остановился.
– Да.
Он не помнил этого мужчину. Мужчина приглашающе подвинулся к краю скамейки, сказал:
– Присаживайся, сосед.
Виктор Олегович присел.
– Не помнишь меня?
–Нет, –ответил Виктор Олегович.
– Участки мы вместе получали. Кузичев тогда председателем был. Помнишь Кузичева?
– Нет.
– Он, хитрец, посулил нам лучшие участки, если мы разметим товарищество по плану. Сказал тогда: вы размеряйте и себе участки можете любые выбрать.
– Что вбивали колышки, помню, а номера участков тащили как все, записки из шапки.
– Обманул нас Кузичев, якобы нельзя было кого-то выделять, люди жаловаться начали. В общем… – Сосед махнул рукой.
Виктор Олегович вздохнул.
– Да, – солидарно вздохнул сосед, – больше сорока лет прошло. Николая Ивановича помнишь? – И не дожидаясь ответа: – Помер.
«Господи, – подумал Виктор Олегович, – о чем это он».
– А я смотрю, ты все еще работаешь. «Професуруешь»?
– «Професурую».
– Ну и как?
– Хреново. Увольняют.
– Ну ты нахал. Лет-то тебе сколько?
– Восемьдесят пять будет.
– Мне семьдесят девять, я и то давно не работаю.
– Кем работал?
– Слесарем на «Серп и молот», потом в метрополитене по эскалаторам, а на пенсии в фирме частной. Руками в основном, Витя, руками. Ты головой, я руками. А приходим к одному, к этой скамейке. – Он громко засмеялся, пояснил: – Анекдот вспомнил.