Неожиданно для меня Амассиан не только не возражал мне, но и напротив, понимающе кивал, словно говоря: «Tак, так, мистер Kендалл, я знаю, что вы скажете дальше, я уже знаю все это». Когда я замолчал, он кивнул еще раз, словно бы утверждая что-то, и наконец заговорил, покачиваясь в кресле.

– Мистер Kендалл, сколько вы уже скрашиваете наши вечера своим присутствием? Три месяца, не так ли? Что же, согласитесь, это уже немалый срок. Я рад, что вы так легко подметили нашу тайну. Но учтите – этот секрет не должен выходить за пределы клуба. Заранее сообщу также, что после того, как вам откроется этот секрет, вы сами вправе решить, подобно Pадову, согласны ли вы дальше сотрудничать с нами или собираетесь покинуть наш клуб.

Я отрицательно покачал головой в знак того, что клуб покидать не намерен.

– Сперва попрошу вас выслушать меня. А после вы уже и сами почувствуете, так ли непоколебимо ваше решение, – предупредил Амассиан, – итак, мистер Kендалл, хотите вы или нет, но я вновь должен вернуться к биографии любимого нами Pодуэлла.

Необычайный талант несравненного Гарольда недаром поражал его современников. За день в блокноте гениального писателя могло появиться до пятидесяти новых замыслов, набросков, планов. Несмотря на трудолюбие, он просто физически не мог развернуть каждый план до величины романа. Кто и когда подал Родуэллу отличную мысль – нанимать себе помощников – до сих пор остается загадкой, но лично я уверен, что эта идея принадлежала ни кому иному, как самому Pодуэллу. Кажется, первым его помощником был слуга Лайонель, а потом наш гениальный кумир начал вербовать начинающих писателей. Вы, наверное, слышали об этом, господа?

– Да, я читал об этом, – согласился я.

– Однако, там писали не все, далеко не все, – Aмассиан снова чуть угрожающе поднял палец, – людей поражало, с какой легкостью Pодуэлл мог передать незнакомому человеку сложнейший замысел, до которого иной фантаст мог додумываться годами.

Но было странно и другое: никто, даже самый внимательный литературовед не мог отличить романа, написанного Pодуэллом от романа, созданного кем-то из его помощников – впечатление создавалось такое, что книги писал один и тот же человек. Родуэлл как-то объяснил этот факт – тогда люди приняли его слова за шутку, но это была далеко не шутка.

Дело в том, что этот человек обладал не только редчайшими литературными способностями, но и редчайшим среди людей даром телепатии – нельзя сказать, чтобы он умел читать чьи-то мысли, но передавать мысли он умел. Да-да, мой дорогой мистер Kендалл, вы не ослышались, и теперь вы понимаете, каким образом Pодуэлл и его помощники писали книги. Судя по всему, Гарольд мог одновременно обдумывать сюжеты многих и многих романов, подчиняя своей воле десятки писателей. Но самое интересное, что после смерти Pодуэлла в его доме – особенно в комнатах, где он работал – от писателя осталось ЧTO-TO: вы можете называть это душой, но я не верю ни в какие души, скорее вспоминая об электромагнитных полях, неких флюидах, которые хранят мысли писателя и что самое главное, передают их людям, входившим в комнату…

От этих слов Амассиана в груди у меня похолодело: уж не придумал ли наш ученый друг очередной розыгрыш? Очень похоже…

– Разумеется, не все могли услышать мысли писателя, – продолжал Амассиан, – таких было немного, оттого-то мы, посвященные, и устраиваем новичкам жесточайшие проверки.

– Вы знали Pодуэлла лично? – спросил я.

Гаддам оторопело посмотрел на меня: как может кто-то из нас лично знать человека, умершего восемьдесят лет назад?

– Итак, Kендалл, надеюсь, вы не будете сомневаться в моей искренности: никто еще не принимал мои слова за красивую шутку.