В промежности ярое давление. Сердце вырывается из груди и ударяется о мощный торс Исхакова. Я как в клетке. Стальной, жесткой, безвыходной.

Мы смотрим в глаза друг другу. Я подмечаю каждую крошечную крапинку желтого цвета на его радужке. Ее почти не видно из-за увеличенного зрачка. По краю только тоненький кружок. Но эти желтые пятнышки так выделяются, что я и в самом деле чувствую себя немного безумной.

Зверь входит в меня резким толчком, выбивая миллионы искр. Меня разрезает пополам тупой и ржавой бритвой одним взмахом.

Пальцы втыкаю в сильное плечо Исхакова и силой сдавливаю. Мне больно. Чертовски больно. Я хочу, чтобы он остановился, вышел и никогда ко мне больше не подходил и не касался.

Моя ненависть к Демиду еще не была такой огромной, как в эту самую минуту.

– Дыши.

Исхаков не останавливается. Делает толчок. Замирает. Снова толкается, а меня вновь режет и кромсает как старый корабль на волнах.

Хочется сдохнуть.

– Уйди от меня, слышишь? Больно… – скулю в его губы. Они близко и то и дело царапают мой подбородок и щеки.

Демид будто не слышит, сильней сжимает меня в своих звериных руках, не давая совершить какое-либо движение. Даже вдох – и то с трудом.

Толкается и останавливается. Толкается и останавливается. Темп медленный. Не уверена, что он входит на всю длину, но и этого мне достаточно, чтобы чувствовать все до последней рваной клеточки.

– Тш-ш-ш-ш… Маша, малыш, расслабься.

Его «малыш» сбивает настройки. Ком в горле разрастается, и я неуклюже его сглатываю. Тяжесть жженым облаком поселяется в желудке и сваливается в живот. Мне горько и противно.

– Вот так, моя девочка.

Толчок. Резь становится как нудная, мешающая боль. Почти незаметная. Я дышу медленно, рассматривая крохотные родинки на виске зверя.

Он переводит взгляд в место, где бьются наши тела. Невольно смотрю туда же. И навязчивое, внезапное тепло простреливает насквозь. Мне нравится, что я вижу. Как член медленно входит в меня. Такой большой, мощный, покрытый влагой.

Незаметно расслабляюсь полностью. Откидываю голову назад и ловлю его размашистые движения всем телом.

Зверь глухо стонет, а толчки теперь пропитаны несдержанностью и яростью. Он толкается до упора, с силой сжимая меня за бедра.

Мне хватает одного беглого взгляда, чтобы понять – Демид на грани. Черты лица заострились, губы сжались в тонкую линию. Он размашисто насаживает меня на себя на финальных толчках, и… изливается мне на живот горячей спермой.

Меня окутывает аромат наших влажных тел, его туалетной воды и терпкость семени. Ничего вкуснее не вдыхала. И за это я ненавижу себя сильнее.

Кожа горит, раздражает даже дуновение слабого дыхания. Между ног непривычно тянет и саднит. Еще там мокро и липко. Никогда мечта сходить в душ не была такой желанной.

Несколько минут назад я лишилась девственности со своим врагом. Дрожь по телу от этой мысли, и я вся, с головы до пят, покрываюсь холодными, острыми мурашками.

– Я могу сходить в душ? – сипло спрашиваю.

После случившегося как-то тяжело говорить.

– Да.

Коротко. Ни «конечно, можешь» или «что за вопрос?!», а сухое, скупое, обезличенное «да».

Подскакиваю с кровати, оскорбленная его равнодушием.

Я не ожидала от него дикой романтики и признаний любви. Нет. Но не помешало бы легкое участие. Мне, вообще-то, было больно. Приятно потом, но все-таки больно.

Подмываюсь быстро, стараясь не вдыхать аромат, которым пропиталась эта небольшая ванная, и выхожу, замотавшись в полотенце.

Зверь стоит у изголовья с телефоном в руках. Он снова в спортивных штанах, а сверху надета обычная серая футболка. Демид босиком, и мне кажется это таким милым и домашним.