Вадим был единственным коренным обитателем коммунальной квартиры владельцем одной из трех комнат. Он был безработным режиссером. Некогда в компании сподвижников Вадим создал театр абсурда, но театр закрыли. В театре рождались странные идеи, а странные идеи не удобны властям. Вадима лишили работы и грозили привлечь за тунеядку. Но Вадим был дипломированным режиссером, и власти обязаны были обеспечить его работой, которой лишили. Игра длилась много лет. Участковый приходил, грозил, вежливо выслушивал объяснения и уходил на год, оставляя в покое беспокойную квартиру.

Вадим отлично жарил картошку с румяной поджаркой без масла. Огромная чугунная сковорода была фетишем в его хозяйстве. Она была пропитана маслом, как смыслом. Все, кто находился рядом с этой сковородой, были сыты.

Вадим был очень длинным и внимательным, как все очень длинные люди. Высоким его назвать было бы не правильно, он лежал большую часть своей жизни на диване и говорил. Он был мудрым.

Вадим рассказал Семену об испещренной скале страха в горах Тибета. О том, как учитель на веревке спускает по лабиринту ученика в пещеру в глубь скалы. Туда, где нет ни света, ни звука, ничего кроме биения собственного сердца, дыхания в груди и страха. Там достаточно тепла и воздуха, но больше ничего нет. И нет возможности выбраться. Учитель сажает ученика в тесную пещеру не для того, что бы тот начал испытывать страх. Ученик уже его испытывает. В пещере он должен избавиться от страха. Учитель приходит, спускает на веревке в пещеру хлеб и воду. Ученик теряет ощущение времени. Он не знает, сколько дней или недель сидит в пещере. Учитель высвобождает ученика из заточения, когда страх проходит. Он точно это чувствует. Бывает, страх не проходит. Тогда учитель говорит ученику, что тот, сам, должен стать учителем.

В большинстве своем «сотую» населяли сверстники Семена, его друзья. Один из них заблудился ночью в облаке на вершине горы. Его нашли на рассвете умершим. В застывшем взгляде его читался ужас. Решили, что его напугал зверь.

Другой… – красавец, умница, спортсмен. «Почему?» – спрашивал он, – «Выпью 100 г – страха нет?! Через два часа опять…». Так он и пил каждые два часа днем и ночью не пьянея уже несколько месяцев. Семен знал, что такое страх и еще знал, что если задуматься всерьез, то можно найти ответ на любой вопрос, нужно только время. Семен понимал точно, пить нельзя —

НЕЛЬЗЯ БЕЖАТЬ, ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫХОДА НЕТ.

Но как избавиться от страха, не знал.

Приятель его повесился.

Семен пришел в «сотую». Вадим принял хорошо, он видел состояние Семена и хотел помочь. Аркаша жил в той же квартире, снимал в «100-й» одну из комнат. Аркаша жил обособленным хозяйством, у него уже была невеста и громадный шкаф. В комнате Аркаши на шкаф поставили портрет. К Аркаше Семен не заходил, портрет свой не видел. Аркаша спросил Семена: «Неужели живопись для тебя важнее жизни твоих детей?» Семен не ответил. Он подумал, что не знает, что такое жизнь и есть ли она вообще, но этот ответ вряд ли был нужен Аркаше, а другого ответа у Семена не было.

Вадим изменился, похудел. Вадим улыбался своей доброй и, как казалось Семену, еще чуть более внимательной улыбкой. Вадим жарил картошку, конечно же, без масла и рассказывал очередную историю своей жизни. Семен знал эту историю. Семен знал, какая история будет рассказана следом за этой – у Вадима был четко очерченный круг событий его жизни. Память грустно ходила по этому кругу. Новых событий Вадим не хотел. Периодически он пускался в воспоминания и пару месяцев кряду в хронологическом порядке говорил свои истории. Менялись слушатели, истории – нет.