Днем прошел дождь. Зелень благоухала, скамьи светились молочной чистотой. Семен сел, с наслаждением потянулся. Лена наклонилась, и чуть сгорбившись, мерными, обстоятельными движениями стала отирать скамью. Движения ее руки были выверены, неторопливы и совершенно не нужны. «Странная», – безрадостно усмехнулся Семен.

Теплый августовский вечер топил в темноте горечь людской суеты. Волшебство жизни еще не раскрытое дышало рядом. Семен обнял Лену. Лена не препятствовала и склонила голову к его голове. Волны сладостной неги пеленали и таяли. Семен искал ее губы с нарастающей твердостью. Лена не шла навстречу, не раскрывала губ и даже сказала, что ничего не получится, но уже через миг, отдавшись внезапному порыву, вплелась в его объятия.

И, тем не менее, что-то было не так.

Целый день Лена и Семен были вместе, ходили, говорили и ни разу за все это время не посмотрели друг другу в глаза. Сейчас настал подходящий момент. Семену хотелось видеть взгляд, улыбку Лены. Он отклонился, посмотрел Лене в лицо. Лена отвернулась. Она ждала этого.

– Лена! Ты что!? Где ты…?

Пауза затягивалась. Он мягко, но настойчиво взял ладонями, повернул ее лицо. Она отводила взгляд.

– Почему ты не смотришь мне в глаза?

– Люди не любят моего взгляда.

Семен не верил в то, что слышал. Он знал, что от его взгляда тоже неуютно бывает другим. Но здесь было иное. Пытаясь сохранить доверительную близость, Семен снова просил Лену не отворачиваться, нес околесицу: как в армии гипнотизировал армейских товарищей, что никогда не сдается в противоборствах взглядов в метро. Они шли какими-то переулками. Он требовал. Пропасть становилась все больше. Когда подошли к ее дому, Семен последний раз выдохнул, остановил Лену и предложил пойти к ней в гости.

– Я живу с бабушкой одна, а бабушки сейчас нет дома. По этому ко мне нельзя.

Семен отчетливо осознавал нелогичность ее фразы. Но еще отчетливей он понимал, что она знает, что говорит. Он услышал в интонациях ее голоса муку и растерялся. Он взял номер ее телефона, и они договорились встретиться завтра в 3 часа дня на месте знакомства.

Тишина. В тишине мы общаемся друг с другом. Тишина бездонна. Умолкая, мы видим другого человека и можем знать о нем то, что он не знает про себя сам. Я вещь.

Я сам тишина. Я знаю все.

Завтра опять была жара. Часов в 12 пополудни Семен сидел на скамейке крайней в длинном ряду скамеек, расположенных на бульваре, тянущемся от кинотеатра, в котором он решил уничтожить бессмысленно замершее время.

На противоположном конце бульварной аллеи показалась фигура человека. Семен привычно раскрыл блокнот для рисования. Фигура приближалась. Это была аккуратно причесанная среднего роста в меру полная на вид не слишком старая женщина. Она была одета в чистое некогда дорогое и добротное, но теперь лоснящееся от старости потерявшее свой первоначальный цвет зимнее пальто. Пальто длинное, как скафандр, футляр, приросшее отвратительно чуждое в этот очередной невыносимо душный день. Женщина прошествовала мимо, но на другом конце скамейки, вдруг остановилась, подошла к скамье, наклонилась и мерными обстоятельными движениями руки стала отирать место. …Ее движениями!

Женщина сидела на другом конце скамейки, и Семен не сомневался – на обращенной к нему правой стороне ее лица на носу выпуклая родинка. Чтобы удостоверится, он заставлял себя повернуть голову, но тело не повиновалось ему. Он изо всех сил поворачивал голову – шея каменела, не желала подаваться, и казалось, сейчас сломается от распирающего ее напряжения, но вдруг… его голова, сама, неправдоподобно легко повернулась, и Семен увидел: родинку, знакомый взгляд, черты лица. Женщина поднялась, медленно уходила. Семена парализовало. Он пытался кричать, – «Лена!»