– Она ребенок…

– Я понимаю, но мы все равно должны разобраться. Ради нее же, ведь ей со всем этим жить, верно? Хороший психотерапевт сможет методом гипноза…

– Представляю, что скажет Пам, – дернул плечом Себастьян.

– Попробуйте убедить жену! Собственно, вы просто обязаны ее убедить!

– Не могу поверить, – медленно произнес Себастьян после долгого молчания. – Наверно, вы правы. Я вспоминаю сейчас кое-какие эпизоды своей жизни. Что-то происходит, необъяснимое, но ты проходишь мимо и говоришь: да ну, показалось.

– Вы вспомнили что-то еще, кроме?..

– Ради Бога, Дин, не смотрите на меня, как на живой материал для вашего доктората!

– И в мыслях не было, – запротестовал Форестер.

– Да, как же… И вот еще, – решительно сказал Себастьян, – я хочу сам увидеть ваши расшифровки. Почему вы мне их не показали? У вас есть запись. Почему вы не привезли?..

– Привез, – отозвался Форестер, глядя в сторону. – Видите ли, Себастьян… Во-первых, здесь, в отеле нет…

– Нет видеомагнитофона? – перебил Себастьян.

– Запись цифровая. Впрочем, это, конечно, не главное.

– Вы не хотели, чтобы я видел. Да?

– Да, – кивнул Форестер. – Вам было бы тяжело.

Себастьян поднялся.

– Поздно уже, – сказал он. – Даже не знаю, что придумать для Памелы. Она точно не поверит, что я где-то пью с приятелем…

– Как вы намерены поступить?

– Как я могу поступить? – медленно произнес Себастьян. – Эти ваши теории… Я хочу, чтобы Элен… и мы с Памелой… были счастливы. Очень простое желание. Я хочу, чтобы в нашей жизни все было просто. Понимаете? Я не хочу, чтобы об Элен говорили. Надеюсь, вы…

– За кого вы меня принимаете? – резко сказал Форестер. – Даже Фиона не знает о моих результатах и нашем разговоре.

– Спасибо… – пробормотал Себастьян.

– Послушайте… Вы понимаете, что долго скрывать это не удастся? Ваша жена опять что-то увидит… Или в детском саду…

– Элен больше не ходит в детский сад.

– Это плохо! Лишний повод для разговоров. Не мне за вас решать, Себастьян, но…

– Мне нужно подумать, – сказал Себастьян и пошел к двери. Он не помнил, как оказался на улице и попрощался ли с Форестером, а может, так и ушел, не подав ему руки. Ночь была на удивление холодной для этого времени года, и Себастьян продрог до костей, а может, дрожь била его по другой причине, и ночь ничем не отличалась от прочих? В машине он включил обогреватель и к дому поехал в объезд, через Восьмую улицу. Когда Себастьян ставил машину на стоянку, ему показалось, что в спальне на мгновение вспыхнул и погас свет. Ключ в замок не влезал, и Себастьяну понадобилась целая минута, чтобы понять, что другой ключ вставлен с противоположной стороны.

– Черт, – пробормотал он. Если в спальне был свет, значит, Пам еще (или уже) не спала, и звонок ее не разбудит. Себастьян мог себе представить, с каким выражением лица жена откроет дверь, ему не хотелось выяснять отношений, особенно – сейчас.

– Черт, – повторил он и вернулся к машине. Как-то лет восемь назад ему приходилось спать на заднем сидении, они с приятелями устроили летом автопробег от Хадсона до Чикаго, ночевали неподалеку от мотеля – какой-то бес в них вселился, могли спать нормально, в постелях, но им захотелось романтики. Романтика Себастьяну не понравилась, утром у него ныли все кости, а ноги не желали разгибаться.

Он оставил приспущенными стекла, но быстро замерз и закрылся в машине, как в гробу – такое сравнение, во всяком случае, пришло ему в голову, когда он засыпал, скрючившись и опустив до пола руку…

* * *

Проснулся Себастьян с восходом солнца, перебрался на переднее сидение и подождал, когда в кухне распахнется окно, и Памела выглянет, чтобы определить, как нужно сегодня одеваться.