– Вы хотите сказать, что эта женщина…

– Вы можете дослушать, Себастьян? Вторая серия кадров появилась спустя три часа и сорок восемь минут. Это вечер, девочка играла в своей комнате, ваша жена была с ней. Насколько я понял, они играли в мяч, и поэтому ваша жена наверняка внимательно следила за действиями Элен. Но, судя по всему, ничего странного не заметила. Так?

– Наверно, – согласился Себастьян. – У нас с Памелой в последние дни отношения очень… я бы сказал… напряженные. Но если бы что-то случилось с Элен, я думаю, что…

– Хорошо, – прервал Форестер. – Вторая серия – это шестнадцать кадров, общая длительность меньше трех десятых миллисекунды. Гораздо ниже порога человеческого восприятия. Там было два… скажем так, явления. Сначала – на первом кадре – яркая вспышка. На втором кадре – некое… м-м… знаете, старина, я не возьмусь, пожалуй, описать это существо словами… Будете у меня – увидите.

– Вы могли бы сделать отпечатки, разве нет? – мрачно поинтересовался Себастьян. – И не нужно было бы долго объяснять…

– Я не успел, – виновато развел руками Форестер. – Понимаете, Себастьян, это сверхскоростная съемка, каждый кадр нуждается в компьютерной обработке, его так просто не напечатаешь… То есть, напечатать не проблема, проблема что-то потом на фотографии разглядеть. Я все, конечно, сделаю, но требуется время… Вас не интересует, что…

– Интересует! – воскликнул Себастьян. – На самом деле меня ничто на свете не интересует больше, чем эти ваши фотографии! Но я хочу видеть сам, а вы так долго и, извините, нудно описываете, что…

– Понял, – улыбнулся Форестер. – Я все время забываю, что вы не физик, и вам эти числовые данные… Короче: во второй серии снимков Элен сначала обратилась в некое животное… извините, Себастьян… почему-то в одежде, что странно. Похоже на стоящего на двух лапах тапира. Очень отдаленно, впрочем… Я просто не знаю, есть ли на самом деле такие животные…

– Годзилла, – сказал Себастьян.

– Годзилла? – поднял брови Форестер. – М-м… Пожалуй. Да, похоже. На третьей серии – это утром следующего дня, девочка пришла в свою комнату за игрушками, – половину миллисекунды в кадре был мужчина лет двадцати пяти, очень, кстати, похожий на Элен, я бы даже сказал, что это мог быть ее старший брат… Если бы не одежда. Это, знаете… Так одевались при дворе короля Георга. Может, во времена Виктории, я слаб в исторических деталях. Но вы меня поняли, это примерно конец девятнадцатого века… И в четвертой серии получилось дважды. Четвертая серия – это в половине второго, видимо, когда ваша жена, погуляв с девочкой, привела ее домой. Сначала все та же женщина, что была в первой группе кадров. И практически сразу – интервал около одной шестидесятитысячной секунды – странный предмет, похожий на металлическую бочку высотой фута четыре. Треть миллисекунды – и все. В том смысле, что больше ничего подобного не было, камера фиксировала…

– Ради Бога, – взмолился Себастьян. – Что это значит? Вы говорите, что Элен не оборотень…

– Обычная девочка, – кивнул физик.

– Обычная!

– Конечно. Меня скорее – как физика – смущает то обстоятельство, что во время каждого из этих… м-м… превращений не было звуковых эффектов. Вспышка света, которую глаз не успевает заметить, – это да. Но должно быть… ну, что-то вроде хлопка: предмет некоторого объема в течение доли миллисекунды замещается предметом большего или меньшего объема, и воздух в комнате должен или сжаться, освобождая место, или расшириться, заполняя возникшую пустоту. Хлопок. Может, так и было, и звук просто не успевал восприниматься сознанием – сознанием вашей жены, я имею в виду, ведь она в двух случаях из четырех тоже была в комнате рядом с девочкой. И ничего не только не видела, но и не слышала.