– Не так все было, – глумливо передразнил Вэшш. – Что ты хочешь этим сказать? Что вообще не думал? Ночь не располагала к размышлениям? Черт побери, в этом доме живет Ирит, а ты привел сюда шлюху!

– Она не шлюха.

Вэшш откачнулся от стола.

– Ой, значит, не профессионалка? Всего лишь начинающая уличная девка?

Гаррет ткнул ножом. Вареное яйцо истекло недоеденным желтком на тарелку.

– Не надо острить. У тебя плохо получается.

– Мать всеми силами старается заключить наш союз. Ирит здесь, чтобы выйти за тебя замуж. Она уже твоя жена – во всем, кроме свадебной церемонии. Каково тебе будет, коли она затащит в постель незнакомого мужика?

Гаррет перевел дух. От деланого спокойствия заламывало скулы. Он сцепился с Вэшшем взглядом, и лицо брата, самую незаметную, призрачную малость, подернулось. Заговорив, Гаррет раздельно произнес слова:

– Раздобудь ей кого-нибудь. И мы выясним.

Вэшш потемнел лицом. Он сорвал тарелку и швырнул ее в Гаррета. Но скорость и гнев возобладали над меткостью. Тарелка разлетелась об стену. Кусочек рыбы выпал и валялся теперь на столе – маленький, блестящий и донельзя нелепый.

– Ах, ребята, – сказал отец, заходя в зал столовой. На осколки он посмотрел как на нежданно раскрывшиеся и не слишком привлекательные бутоны. Вэшш сидел, засунув сжатые в кулаки руки меж коленей. – М-да. Я надеялся, что Гаррет уделит мне минутку.

– Да, отец, – произнес Гаррет, вставая.

– Прекрасно, прекрасно. И, Вэшш? Это был последний раз, когда ты упоминал об этом происшествии. И в доме, и вне его.

– Да, – шепотом выдавил Вэшш.

– Да?

– Да, сэр. – Голос Вэшша дрожал.

Повернувшись, отец неспешно побрел в коридор. Гаррет, снова как в детстве, тащился следом. Домашние коридоры сделались неестественно длинными, и очень кстати удалилась прислуга. По дороге в отцовский кабинет их сопровождала лишь тишина.

Сам кабинет был помещением скромным, с зеленым столом, бывшим некогда дверью, и простыми деревянными стульями того же цвета. Подвесные полки вдоль стен были полны бумаг и конторских книг. Окно впускало свежий воздух, а присверленная к стене железная решетка держала все крупнее мухи снаружи. Ящик из стали и меди хранил семейные шифры, или усердно это изображал. Гаррет был практически уверен, что тот, кто все-таки украдет их через все препоны, в итоге обнаружит на записях одну чепуху. Настоящие шифры были заперты в головах у родителей. Под Гарретом скрипнул стул.

– Хочешь чего-нибудь? Чашу вина?

– Нет. – Гаррет потупился на свои ботинки. – Спасибо.

– А я определенно хочу. А одному пить еще слишком рано.

Отец достал две простые глиняные чаши, а из-за стопки записей бутылку красного стекла. Он поставил одну чашу перед Гарретом, другую возле себя. С мелодичным цоканьем налил вино. Затем сел, отпил половину и вздохнул.

– Я справлялся насчет обычаев народа Ирит. Формального урона чести ей это не нанесло. Уже хорошо. Тем не менее мы должны уведомить о случившемся мать.

Гаррет приподнял чашу, помедлил и поставил ее обратно. Отец одобрительно буркнул и кивнул, точно соглашаясь с каким-то высказыванием сына.

– В моем понимании, мужчины переносят такие вещи легче, чем женщины, а вожак каравана, с которым мы вели переговоры, родственник мужского пола. Но лучше нам быть откровенными, как бы ни было стыдно.

Он выпил еще и продолжил:

– А как иначе! То, что мы скажем ей, обязано быть чистой правдой. Итак. Повторится ли это снова?

– Нет, – сказал Гаррет.

– Так утверждаешь ты или стыд? Стыд скажет то, что, по его мнению, мне понравится, и тогда я закончу разговор и тебя отпущу.

– Я… я считаю, что этого больше не произойдет, – сказал Гаррет. – Но я вовсе не ждал ничего подобного. Поэтому уверенным, пожалуй, быть не могу.